Колька выскочил из сарая с криком:
— Валерка, спасай!
А сам — к бочке с водой! Думает, если что, так в бочку нырну с головой. А про свой зад и не подумал. Добежал до бочки, остановился, чтобы ситуацию оценить, а тут одна из пчёл, похоже, камикадзе была, вонзила жало под самый глаз. Ну, Кольке совсем не до пугача стало! Глаз заплывать начал. Валерку одним глазом едва наполовину стало видно. А мяч Валеркин вообще из поля зрения исчез, как будто в аут улетел. Колька испугался во второй раз за день: первый — с Вовкиной петардой и с бабкой, а тут ещё и пчёлы доканали.
«Чё-то одни пугалки сегодня преследуют, — подумал Колька, — вот тебе и настоящий день «пугача» получился».
— Ладно, Валерка, побегу скорей домой, примочки надо делать. Глаз заплывает. А то дорогу домой не найду. Постреляем с тобой в следующий раз, когда пчёлы на зимовку улетят. Не забудь сообщить мне. Пока!
Улицы с дощатыми тротуарами в городе были обычным делом. Дощатые тротуары делали шириной в три доски, а некоторые были и того шире — в четыре. Это зависело от широты души хозяина тротуара. Скупой, скряга перед домом приладит на гвоздики три дощечки, и, глядишь, прохожим удобно по ним стучать каблучками. Особенно слышен этот стук ранним утром, когда прохожие на работу спешат, или под вечер, когда девчонки на танцы торопятся в городской сад, что в центре города расположился. А там уж тротуаров из дощечек нет. Разве что на самой танцплощадке. Но там дощечки уже другие: ухоженные, гладкостроганные, местами даже измалёванные краской. Для нарядности. Ну и чтобы при танце, когда вальсируешь, скользить по площадке удобней было. В общем, всё для народа, всё для граждан во благо делалось. А у дома на обычной улице и так сойдёт. Правда, квартальный, старший по улице, строго следил за состоянием дощечек тротуара. Бывало, пройдётся по доверенной улице, наступит на дощечку, постоит, покачается. Ногами проверит, как надёжно дощечка закреплена. А порой возьмёт да ещё и подпрыгнет на одном месте, так, слегка, для убедительности, что дощечка исправна и может выдержать не только ножки на каблучках, но и сапоги рабочего класса, или военного, которые тоже поодиночке шастали по тротуару, когда в увольнительную в город шли. Обратно, правда, из города по дороге бегом бежали в часть, потому что опаздывали после свидания. А когда военные по дороге строевым шагом колонной шли, им вслед только пыль поднималась. А по дощечкам идти и речи не могло быть. Не выдержали бы они такого напора. И бдительность квартального тут бы не помогла.