Море очень сочного сине-фиолетового оттенка, напоминающего глубоко обмороженную кожу, казалось замершим. На многие мили вокруг, от края до края, ни души, кроме двух странников, быстро идущих куда-то вместе, хотя ноги у одного из них были заметно длиннее и шагал он намного шире второго.
Казалось бы, время и место не слишком-то подходят для отдыха, однако отец Браун не выбирал себе выходные, а тут как раз выпало несколько свободных деньков. Их он предпочитал – если появлялась такая возможность – проводить в компании своего давнего приятеля Фламбо, в прошлом вора, а теперь частного детектива. Отцу Брауну как раз взбрела в голову причуда навестить свой старый приход в Кабхоуле, и теперь он шагал вдоль побережья на северо-восток.
Пройдя милю, а может, и две, отец Браун и Фламбо обнаружили, что дикий берег закончился, превратившись в нечто, что с натяжкой можно было назвать каменной набережной: здесь имелась даже прогулочная дорожка. Фонари попадались намного чаще, их количество значительно увеличилось, и они обзавелись декором, хотя менее уродливыми от этого не стали. Спустя еще полмили отца Брауна изумили небольшие лабиринты из цветочных горшков, в которых вместо цветов росли вьющиеся растения с неяркими плоскими листьями. Однако на сад это не походило – скорее взору священника предстала площадь для прогулок, вымощенная разноцветными мозаичными плитками, где между изгибов дорожек располагались скамьи с изогнутыми спинками.
Слабо дохнуло атмосферой тех особенных приморских городков, которые никогда не интересовали отца Брауна. Стоило же ему бросить взгляд вдоль дорожки по направлению к морю, догадка превратилась в уверенность: вдалеке, окутанная туманом, маячила большая курортная сцена, похожая на гигантский гриб, опирающийся сразу на шесть ног.
Отец Браун поднял воротник пальто и, плотнее обмотав шерстяной шарф вокруг шеи, заметил:
– Полагаю, мы добрались до места всеобщего отдыха.
– Боюсь, нынче здесь отдыхает немного народу, – отозвался Фламбо. – Такие курорты стараются воскресить и зимой, но обычно все попытки терпят крах. Исключением служит разве что Брайтон и подобные ему старинные городишки. А это, насколько я понимаю, Сивуд, затея лорда Пули. Под Рождество здесь выступали сицилийские певцы, и вскоре, по слухам, пройдет один из громких боксерских поединков. Но как по мне, так пусть бы море поглотило все это гнилое местечко. Здесь уныло, будто в заброшенном железнодорожном вагоне.
Разговаривая, они подошли к большой эстрадной сцене, и священник, по-птичьи запрокинув голову вверх и чуть-чуть набок, принялся разглядывать это сооружение с любопытством, которого оно вряд ли заслуживало: безвкусный купол, позолоченный там и сям; деревянный, похожий на барабан, помост… Шесть стройных колонн крашеного дерева возносили сцену на пять футов над мостовой. Тот, кто ее возвел, руководствовался обычными в подобных случаях представлениями о дешевом шике, однако в цветовом сочетании снега с искусственным золотом крылось нечто причудливое, вызвавшее у Фламбо и его друга смутные ассоциации, которые никак не удавалось облечь в слова, – нечто одновременно возвышенное и чуждое.