А потом, когда первый поезд пустили, приехал домой и снова в военкомат. Крутили меня, вертели во все стороны и удивлялись — никогда, говорят, такого чуда не видели. Годен! В погранвойска попросился. Романтика! К тому же привык на природе...
Там, на стройке, Павла Надеина приняли в партию. Будущее ему мыслилось ясно и просто: через год — в погранучилище, и ничего страшного нет в том, что он выйдет оттуда не очень молодым лейтенантом.
...Наконец, Костюков. Он и Аверин — закадычные дружки-приятели, это само по себе говорит о многом. Костюков — повар, фигура на заставе важная. Наше знакомство началось с того, что Костюков в белоснежной шапочке и таком же фартуке (ради моего приезда, надо полагать!) спросил:
— Что прикажете на обед, товарищ капитан? Беф-буи с соусом «Робер», консомэ с фашотом, или котлеты «Марешаль», или судачка по-польски? На третье могу предложить мороженое.
Чертовщина какая-то! Если это трепотня, повару несдобровать. Я посмотрел на Шустова — он был совершенно спокоен, будто речь шла о привычных вещах.
— Хорошо, — сказал я, — давайте этот беф-буи и побольше мороженого.
— Слушаюсь.
Когда он ушел на кухню, старшина улыбнулся:
— Он еще не такие чудеса откалывает. Он же повар высшего класса, такого другого ни на одной заставе не сыщешь. На теплоходе по заграницам плавал, иностранцев кормил.
Беф-буи оказалось просто куском вареного мяса с какой-то остренькой приправкой, но мороженое было настоящим. Откуда? Он делал его сам, благо в нашем леднике холодище полярный.
Костюкову было даже больше, чем Надеину, — двадцать восемь. Несколько лет он ходил поваром на крупном пассажирском лайнере, бывал и в Англии, и во Франции, и в Индии, повидал итальянские и австрийские порты, загорал на знаменитом пляже в Рио-де-Жанейро. Повар он был действительно превосходный! Но отсрочки от службы кончились, и он оказался на заставе.
Окно канцелярии близко от крыльца, и, сидя за своим столом, я слышу почти все, о чем говорят там. Сначала мне это мешает. Потом я прислушиваюсь, не выдерживаю и выхожу на крыльцо. Прошу Костюкова:
— Продолжайте, пожалуйста.
Его ничуть не смущает мое присутствие.
— На чем это я остановился?
— Сошли вы, значит, на берег, — подсказывает Ваня Егоров.
— А, да! Значит, сошли мы на берег. Жара, как в парилке, ноги в асфальт, будто в болото, проваливаются. Ну, естественно, ходим по разным примечательным местам и историческим памятникам старины. Потом на автобусе за город выехали — прокатиться, проветриться... А там домишки не такие, как в городе, — из фанеры да жестяных листов. Как только, думаю, в таких люди-то живут? Ни водопровода, конечно, ни электричества. «Бидонвилль» называется, по-нашему — «город из бидонов».