— «Василек», «Василек», я «Ромашка», — трещит у меня в мегафоне за ухом. — Тыл закрыт, тыл закрыт.
«Василек» — это я.
— «Василек», «Василек», сообщайте движение, — требует Флеровский. Ему сейчас худо, полковнику. Самое последнее дело — сидеть и ждать. — «Василек», «Василек», я «Роза», я «Роза». Граница перекрыта.
А Дина ведет нас, тянет в сторону от границы, повизгивая и натягивая поводок.
Я бегу позади Бронюса Балодиса, за плечом у меня легко дышит Вася Егоров, бухает сапожищами Гусев, бегут Надеин, Шабельник, еще несколько солдат. Дина спешит, словно боится потерять след. Что чувствует она? Какой запах бьет сейчас в ноздри? Только не ошибись, только не сойди со следа...
Потом она начинает рваться с поводка, и я знаю, и все знают, что теперь близко. Очень близко, совсем близко, Бронюс подтягивает поводок, собака мечется в его руках, а у него, должно быть, руки дрожат, он не сразу отстегивает ошейник. Или мне только кажется, что он долго возится с ошейником? Скорее же, скорее!.. Наконец Дина вырывается и ныряет в лес, а мы бежим следом и знаем, что нам-то ее не догнать, но все равно вот сейчас все будет кончено...
А потом выстрел, хлопок, словно кто-то переломил ветку. До сознания не сразу доходит, что это выстрел. Пистолет бьет негромко, но я уже понял, что это вовсе не ветка хрустнула, а выстрел, и раскидываю руки в стороны. Солдаты подчиняются команде, теперь мы бежим цепью, чтобы обойти его.
Дина лежит на земле, вытянув морду, и только задние лапы царапают мох, словно она еще хочет бежать. Но ей не встать, передние лапы подвернуты и неподвижны. Я вижу это какую-то секунду и бегу дальше. Впрочем, куда теперь бежать? Лес кругом, и никаких следов. Только Дина могла чувствовать чужого человека. Мы возвращаемся к Дине. Она мертва. Он свалил ее первым же выстрелом.
— «Гвоздика», «Гвоздика», я «Василек», собака убита.
— «Василек», «Василек», продолжайте преследование, прижимайте к границе. «Василек», «Василек», вас слышу, собака на вертолете, собака на вертолете. Откройтесь ракетой.
Но вертолета еще не видно и не слышно. Я оставляю одного из солдат у черного вытянутого тела Дины. У солдата ракетница. Когда появится вертолет, он даст ракету, и преследование с собакой возобновится отсюда.
Мы теперь не бежим. Мы идем, растянувшись цепью. Мы идем к границе, потому что он наверняка рвется туда. Больше ему некуда деваться. Он знает, что обратно пути нет. У него один выход. И мы идем к границе за ним, хотя он вполне мог дать кругаля в несколько километров. А до границы уже рукой подать.