Я пересказываю замечания Холмса в виде связной речи, умалчивая о признаках терзавшей его болезни: как он время от времени начинал ловить ртом воздух, как судорожно дергались его руки. За те недолгие часы, что я у него провел, он стал выглядеть еще хуже. Резче обозначились лихорадочные пятна на щеках, ярче засверкали глаза, обведенные темными кругами, на лбу выступил холодный пот. Не изменилась, однако, утонченная галантность речи. Всегда, до последнего вздоха Холмс будет на высоте.
– Расскажите ему в точности о моем состоянии, – сказал он. – Передайте все, что вам запомнилось: человек умирает… умирает и бредит. Право же, не пойму, отчего все дно океана не покрыто сплошным слоем устриц, они ведь так быстро размножаются. Ах, я забрел не туда. Удивительно, как мозг управляет мозгом! О чем бишь я, Ватсон?
– Вы давали мне инструкции по поводу мистера Калвертон-Смита.
– А, помню-помню. Это для меня вопрос жизни и смерти. Киньтесь ему в ноги. Ватсон. Отношения у нас совсем не дружеские. Его племянник, Ватсон… Я заподозрил нехорошее и дал ему это понять. Мальчик умер страшной смертью. Он имеет на меня зуб. Ватсон, постарайтесь его задобрить. Уламывайте, умоляйте, приведите его сюда любой ценой. Он единственный может меня спасти!
– Я доставлю его в кэбе, даже если придется запихнуть его туда силой.
– Не делайте ничего подобного. Уговорите его. А потом возвращайтесь первым. Найдите любой предлог, почему не можете ехать с ним вместе. Не забудьте, Ватсон. Вы ведь меня не подведете? Ни разу не подводили. Несомненно, у этих тварей есть природные враги, которые ограничивают поголовье. Мы вдвоем, Ватсон, свое дело сделали. И что же тогда: устрицы захватят весь мир? Нет-нет, какой ужас! Сохраните у себя в памяти, Ватсон.
Когда я уходил, у меня перед глазами стояла эта сцена: обладатель блестящего ума балаболит как бессмысленный младенец. Холмс отдал мне ключ, и меня обрадовала мысль, что теперь он не запрется на замок. Миссис Хадсон, дрожа и проливая слезы, ждала в коридоре. Перед выходом на улицу я слышал тонкий голос Холмса, распевавшего в бреду.
Пока я подзывал кэб, кто-то подошел ко мне в тумане.
– Как мистер Холмс, сэр? – спросил он.
Это был наш старый знакомец, инспектор Мортон из Скотленд-Ярда, в партикулярном твидовом платье.
– Очень плох, – ответил я.
Инспектор бросил на меня престранный взгляд. В нем явно читалось торжество – но нет, это было бы чудовищно; дурную шутку, верно, сыграл отсвет наддверного окна.
– До меня доходили слухи, – сказал он.
Подъехал кэб, и мы с инспектором расстались.