Миг – и силы оставили Холмса; его четкая, осмысленная речь перешла в неразборчивое полубезумное бормотанье.
Сидя в тайнике, куда был так поспешно упрятан, я слышал, как затопали по лестнице шаги, как распахнулась и захлопнулась дверь спальни. К моему удивлению, последовала длительная тишина, прерывавшаяся только затрудненным дыханием больного. Я мог только догадываться, что гость стоит у постели и рассматривает страдальца. Но вот странная пауза закончилась.
– Холмс! – воскликнул гость. – Холмс! – повторил он настойчиво, словно будя спящего. – Слышите меня, Холмс?
Послышался шорох: наверно, он грубо потряс больного за плечо.
– Это вы, Смит? – прошептал Холмс. – Не смел и надеяться, что вы придете.
Гость рассмеялся:
– Еще бы. И все же, как видите, я здесь. Горящие угли на вашу голову, Холмс, – горящие угли!
– Это так благородно… так великодушно с вашей стороны. Я так высоко ставлю ваши знания.
Гость усмехнулся:
– Ну да, ну да. К счастью, вы единственный в Лондоне человек, кто их высоко ставит. Вы знаете, что с вами?
– То же самое, – ответил Холмс.
– А! Вы узнаете симптомы?
– Слишком хорошо.
– Что ж, меня бы не удивило, Холмс. Меня бы не удивило, если бы они оказались теми же самыми. В таком случае вас не ждет ничего хорошего. Бедный Виктор умер на четвертый день… совсем молодой парень, крепкий и сильный. И не зря вас это насторожило: надо же, в самом сердце Лондона подхватить очень редкую азиатскую болезнь, ту самую, изучению которой я посвятил немало усилий. Странное совпадение, Холмс. Очень умно с вашей стороны, что вы это заметили, но очень нелюбезно – что усмотрели в этом причину и следствие.
– Я знал, что это ваших рук дело.
– Ах вот как, знали? Но доказать-то не смогли. И как вы такое себе позволяете: сперва распространяли обо мне подобные слухи, а в минуту беды обратились за помощью? Что за игра такая, а?
Я услышал тяжелое, прерывистое дыхание больного.
– Дайте мне воды! – прохрипел он.
– Ваше время истекает, друг мой, но я не хочу, чтобы вы умерли прежде, чем выслушаете меня. Только поэтому я дам вам воды. Эй, не пролейте! Вот так. Вы понимаете, что я говорю?
Холмс простонал.
– Помогите мне. Забудем о прошлом, – прошептал он. – Те слова… клянусь, я не стану их повторять. Я все забуду, только вылечите меня.
– Что забудете?
– Ну, смерть Виктора Сэвиджа. Вы только что, по сути, признались, что это ваших рук дело. Я забуду об этом.
– Можете забыть, можете помнить – как вам угодно. Не думаю, что увижу вас на свидетельской скамье. Уверяю, мой славный Холмс, вас ожидает совсем иное пристанище. Знаете вы, не знаете, как умер мой племянник, – что мне до того? Мы сейчас говорим не о нем. Мы говорим о вас.