– Да-да.
– Ваш приятель, который за мной приходил… запамятовал, как его зовут… Он сказал, вы подхватили заразу в Ист-Энде, от моряков.
– Больше нигде не мог.
– А вы ведь так кичитесь своим умом, не правда ли, Холмс? Никого умнее и на свете нет, а? Так нет же – нашелся на сей раз. А теперь, Холмс, пораскиньте мозгами. Как вы могли заразиться? Не приходит в голову другого варианта?
– Нет. Ничего не соображаю. Помогите мне, ради бога!
– Хорошо, помогу. Я помогу вам понять, что с вами и как так получилось. Хочу, чтобы вы перед смертью об этом узнали.
– Дайте мне что-нибудь, чтобы облегчить муки.
– Муки, говорите? Да, кули орали как резаные ближе к концу. Начались спазмы, как я понимаю.
– Да-да, спазмы.
– Ну ладно, так или иначе, слышать они не мешают. Слушайте! Постарайтесь припомнить: не случалось ли с вами чего-то необычного как раз перед тем, как болезнь дала о себе знать?
– Нет-нет, ничего.
– Подумайте еще.
– Не могу думать, мне слишком плохо.
– Ну ладно, я вам подскажу. Не приходило ли вам что-нибудь по почте?
– По почте?
– Шкатулка, например?
– Боже, я теряю сознание… мне конец!
– Слушайте, Холмс! – Судя по звукам, Калвертон-Смит тряс умирающего за плечи, а мне приходилось сидеть смирно в своем тайнике. – Вы должны меня выслушать. Должны. Помните шкатулку… шкатулку из слоновой кости? Ее доставили в пятницу. Вы ее открыли… помните?
– Да-да, открыл. Внутри была острая пружина. Чья-то шутка…
– Совсем не шутка, и вы в этом убедитесь на собственной шкуре. Дурень, вы сами этого добивались. Кто просил вас перебегать мне дорогу? Держались бы в стороне, я бы вас пальцем не тронул.
– Помню, – выдохнул Холмс. – Пружина! Поранился до крови. Вот она, эта шкатулка, – на столе.
– Ну да, черт возьми, она самая! Знаете что, переложу-ка я ее к себе в карман! Ваша единственная улика – и я ее забираю. Но теперь, Холмс, вы услышали правду и умрете с сознанием, что это я вас убил. Вы слишком многое вызнали о судьбе Виктора Сэвиджа, и потому я позаботился, чтобы вы ее разделили. Конец ваш близок, Холмс. Я посижу здесь и посмотрю, как вы умрете.
Холмс отозвался едва слышным шепотом.
– Что такое? – спросил Смит. – Включить газ? А, тени сгущаются? Хорошо, включу газ, чтобы лучше вас видеть. – Он пересек комнату, вспыхнул свет. – Что еще я могу сделать для вас, друг мой?
– Мне бы папиросу и спичку.
От радостного удивления я чуть не вскрикнул. Холмс говорил своим обычным голосом – тихим, пожалуй, но тем самым, хорошо мне знакомым. Последовала долгая пауза; я догадывался, что Калвертон-Смит в немом изумлении разглядывает моего друга.