Едва она успела назвать номер на коммутаторе, как ее соединили. Она услышала стук телефонной трубки, когда кто-то поднял ее, и отчетливое треньканье гитары; затем чей-то голос нетерпеливо осведомился, кто она такая.
– Леди Ирен Белвинн, – представилась она. – Вы меня не знаете, но…
– Я знаю вас очень хорошо, леди Ирен.
Она почувствовала, что незнакомец улыбается.
– Сегодня вечером вы ужинали у полковника Йенфорда и вышли от него без двадцати минут двенадцать. Затем сказали своему шоферу, чтобы он возвращался через Гайд-парк… – Гитара смолкла. До нее донесся чей-то голос: «Вы только послушайте Леона – настоящий Шерлок Холмс». Раздался смех. Она сочувственно улыбнулась. – Вы хотите побеседовать со мной?
Значит, с ней разговаривал Леон Гонсалес.
– Когда это можно устроить? – спросила Ирен.
– Немедленно. Я могу приехать прямо сейчас, если у вас серьезные неприятности – а у меня есть такое подозрение.
Она заколебалась. Решение нужно было принимать безотлагательно, и она стиснула зубы.
– Замечательно. Приезжайте. Я буду вас ждать.
Ирен очень разнервничалась, поэтому бросила трубку на рычаг, не дослушав, что он ей говорит.
Пять минут спустя горничная впустила в квартиру стройного приятного мужчину. На нем был темный костюм, почему-то делавший его похожим на одного знакомого ей адвоката из суда лорда-канцлера. Миледи неловко приветствовала его, поскольку у нее было слишком мало времени, чтобы собраться с мыслями и решить, что сказать ему и с чего начать.
И вот в той самой библиотеке, где чувствительные ноздри Ирен все еще улавливали запах недавней неряшливой гостьи, она и сделала свое признание, а он внимательно выслушал ее, ничем не выдавая своих чувств.
– …Я была тогда еще совсем молода – что может служить мне единственным оправданием; а он был очень красивым и привлекательным молодым человеком… да и шофер не совсем слуга… я имею в виду, с ним можно завязать дружбу, чего нельзя сделать… в общем-то, с другими слугами.
Леон кивнул.
– Это было безумие, умопомрачение, непристойность. Можете называть, как хотите. Когда мой отец рассчитал его, я думала, сердце у меня разорвется от горя.
– Ваш отец знал о том, что произошло между вами? – мрачно осведомился Гонсалес.
Она покачала головой.
– Нет. Отец был человеком вспыльчивым, и он запугал Джима угрозами наказать за то, в чем тот не был виноват… на этом все и кончилось. Я получила от него одно письмо и больше ничего о нем не слышала. Лишь спустя два или три года после замужества вновь пришло письмо, но уже от этой женщины, в котором она сообщила, что ее племянник заболел чахоткой и ей известно о том… какими близкими друзьями мы были прежде.