— Третий этаж, — сказала женщина и снова прикрикнула на другую, которая немедленно захлопнула свое окно.
Со временем я полюбила этот двор. И свою тетку Марию, низенькую крепкую женщину с добрым лицом, которая часто плакала, уткнувшись мне в волосы, и целовала мои щеки. Я раньше не видела, чтобы плакали от счастья. У нее было пятеро детей: три сына и две дочери, которых она растила одна. Ее муж, Пьетро, утонул, катаясь на лодке. Она могла в любое мгновение прошептать его имя и залиться слезами. Но слезы не делали тетку Марию слабее, в отличие от мамы. Они заставляли ее действовать. Она крутилась на кухне или стремительно стелила постели, то плача, то хохоча.
Двухкомнатная квартирка оказалась теснее нашей хижины. Я не представляла, что столько людей можно втиснуть в такую дыру. Бумажные обои с выцветшими тюльпанами и листьями отклеивались по углам, открывая серую штукатурку. В комнате стояли плита, раковина с холодной водой и открытые полки, застеленные красиво вырезанной бумагой и уставленные чашками в цветочек. Узкий стол под красной бумажной скатертью занимал середину комнаты. Без обилия еды семья Кашоли себя не мыслила. Туалетную комнату мы делили с тремя другими семьями, и там всегда воняло.
По ночам мальчики сдвигали стол к стене и раскладывали одеяла по вытертому ковру. Мы с мамой спали в задней комнате вместе с Марией и ее дочерями-близняшками: Альбертой и Грацией. Им исполнилось шестнадцать, они казались очень развязными, кожа у них была оливкового цвета, а волосы — иссиня-черные. Нам с мамой отдали одну из двух железных кроватей, так что девушкам теперь приходилось спать с матерью.
— Будто у нас и без того было много места, — заявила мне Альберта в первый же день, после чего отвернулась к потрескавшемуся зеркалу и принялась укладывать волосы.
Мама оставила меня раскладывать наши немногочисленные пожитки, а сама отправилась пить кофе с Марией в передней комнате. Но я не могла отвести глаз от своих статных взрослых кузин и наблюдала, как они втискиваются в узкие блузки, одергивают юбки и румянят щеки. Их женственность ошеломляла.
— Да уж! — поддержала ее Грация. — Вот уж без чего мы обошлись бы, так это без маленькой вонючки. Нас и без того слишком много.
Девушки взялись за руки.
— Ты нам жизнь испортила, а мы тебе испортим, — сказала Альберта.
Это кузины научили меня быть жестокой. Я узнала, какими безжалостными бывают женщины, задолго до того, как познакомилась с коварством мужчин. Первое, что они сделали, когда я распаковала вещи, — приказали мне зажечь газовую лампу, свисавшую с потолка.