Несмотря на то что брат все продумал, я не могла заставить себя уйти прямо сейчас. Каждый предмет и каждая комната хранили воспоминания о моих детях. Сложнее всего было оставить спальню Эффи, поскольку отсутствие Луэллы уже казалось вполне естественным следствием ее отъезда. Она выросла и уехала из своей комнаты. А вот призрак Эффи еще оставался.
Я последовала совету Луэллы и навестила дома для падших девушек, хотя не представляла, как Эффи могла бы попасть в один из них. В Инвуд-хаусе меня не пустили на порог. На массивное крыльцо вышла угрюмая монахиня. Она наклонила голову и сообщила, что они принимают только женщин старше восемнадцати, а потом захлопнула дверь. В Доме милосердия меня, по крайней мере, пустили внутрь. Я ждала там целую вечность, прежде чем ко мне, не спеша, подошла огромная монахиня.
— Прошу прощения, — улыбнулась она. Ее синие глаза напомнили мне об Эмори. Девицы только что отправились в часовню на утреннюю молитву. Чем я могу вам помочь?
Я коротко рассказала историю своей пропавшей дочери, добавив:
— Не представляю, как она могла бы сюда попасть, если только вследствие какой-то ужасной ошибки…
— Нет, — монахиня сладко улыбнулась, — под нашей опекой нет никого по имени Эффи Тилдон. А кроме того, — она положила руку мне на рукав, как будто я была ребенком, — мы не совершаем ошибок, моя дорогая. Никто не попадает сюда по своей воле. Необходим приговор суда или решение законного опекуна. — Голос ее упал до шепота. — Наши девицы — не невинные создания вроде вашей крошки. Все они сбились с пути так или иначе. Я уверена, здесь мало девиц из хороших семей. Мы бы заметили таких. Простите, но мы ничем не можем вам помочь.
Я слышала отдаленный гул девичьих голосов.
— Спасибо вам, — сказала я, когда она указала мне на дверь.
Я осторожно спустилась по ступенькам и по обледеневшей дорожке подошла к воротам, где крупный бородатый мужчина возился с массивным замком. Чувствовать себя за такими воротами было неприятно, и я обрадовалась, оказавшись по другую их сторону.
Прохладным апрельским днем, когда на улицах вовсю таял снег, я попрощалась с комнатой Эффи и велела Марго и Неале упаковать мою одежду и туалетные принадлежности и отослать их на 26-ю улицу. Два месяца я тайно носила ключ в кармане. Я хотела устроить сцену, сообщить Эмори, что ухожу, обвинить его в том, что он завел любовницу, и наконец спросить, как он мог так поступить с нами. Но я не сделала этого. Я слишком устала, да и смысла не было. Насколько я понимала, мой брак изжил себя, и мне хотелось начать думать о своей жизни, а не о муже.