— Я считаю своим долгом сообщить вам, что по закону вы можете уже сейчас вызвать сюда своего будущего адвоката и потребовать его присутствия при дальнейших допросах…
Понятно, что при слове «адвокат» Маню машинально взглянул на Лурса. Просто по ассоциации идей. Однако Лурса чуть ли не покраснел. Возможно, ему еще удалось бы скрыть свои чувства от людей взрослых. Но не от этого мальчугана, потому что те чувства, которые сейчас владели им самим, были столь же наивными и столь же бурными, как чувства ребенка.
Он буквально сгорал от желания защищать Эмиля! И так как он знал, что желание это светится в его глазах, он отвернулся.
Маню ему не доверяет. А раз не доверяет…
Те двое, Рожиссар и Дюкуп, ничего не поняли, потому что реакция Эмиля была чисто мальчишеская, не как у взрослого, но он, Лурса, решил, что понимает, так как хотел понять. Эмиль насторожился. Он думал: «Возможно, из-за него меня и взяли… Он сердится, что я скомпрометировал его семью… Он в родстве со всеми этими людьми…»
И он произнес вслух, стараясь поймать взгляд своего партнера по игре:
— Я выбираю господина Лурса!
Это означало: «Вы видите, я ничего не боюсь! Мне нечего скрывать! Я и сам еще не знаю — враг вы мне или друг. Но сейчас, когда я доверился вам, доверился по доброй воле, вы не посмеете меня предать!..»
Прокурор и следователь переглянулись. Дюкуп озабоченно почесал авторучкой кончик своего длинного носа. А Лурса просто сказал:
— Согласен… Полагаю, господа, что в таком случае после опознания личности обвиняемого вы дадите мне время изучить дело. Давайте отложим допрос на завтра.
Прокурор вызвал секретаря.
Когда Лурса вышел из прокурорского кабинета, до Николь и госпожи Маню уже дошла новость. Они обе одновременно поднялись со скамейки. Николь поглядела на отца с любопытством, только с любопытством. Она еще не понимала. И предпочитала выжидать.
Но трудно было требовать такой же выдержки от матери Маню.
Вся публика в приемной могла видеть их троих — в центре Лурса, поглядывавшего вокруг с каким-то странным выражением. Некоторые нарочно замешкались, чтобы на него посмотреть.
У госпожи Маню были красные, заплаканные глаза, в руке она комкала носовой платочек. Подобно всем несведущим в вопросах правосудия, она засыпала Лурса вопросами:
— Раз его не обвинили, почему же его не выпускают? Как же можно держать в тюрьме человека, когда против него нет никаких доказательств? Все это те, другие, господин Лурса! Поверьте мне, я его знаю и говорю, что его втянули другие…
Кое-кто улыбался. В глазах адвокатов зрелище их коллеги, на которого насел клиент, всегда немного комично. Поэтому-то они стараются избегать публичных сцен.