— У меня все в порядке, — сказал Адам, глядя на свои руки, чтобы не смотреть на Райку. — А ты как?
— Я? Банкрот.
— То есть?
— Ждала у моря погоды и осталась у разбитого корыта.
— Почему?
— Потому что я всегда искала звезд. А их нет.
То есть «звезды» при ближайшем рассмотрении оказались обычными пьющими мужиками, но с фанабериями и дурным характером.
— Тебе сейчас сколько лет? — спросил Вадим.
— Тридцать семь уже. — Райка всхлопнула ресницами, и уголки ее губ летуче вспорхнули вверх.
Вошла Светлана и тут же села, не в силах стоять на ногах. Ее ступни вспухли и наплывали на туфли подушками. От всего ее облика исходило изнурение.
— Голодает, — сказала Райка. — Идиотка.
— Ты голодаешь? — спросил Адам.
Светлана начиталась переводной литературы о пользе голодания и время от времени приносила своему организму реальную пользу.
— Сегодня на соках, — ответила Светлана.
— Она уже четыре дня на соках, — уточнила Райка. — Потом четыре дня будет пить зеленый чай с медом. Потом четыре дня есть протертую пищу. А потом ты отвезешь ее в крематорий.
— Вот деньги. — Светлана протянула деньги одной бумажкой.
— Я через неделю отдам, — пообещала Райка.
— Не думай об этом. В крайнем случае — я отдам, а ты мне, когда сможешь.
Адам поднялся и пошел на кухню. Светлана вышла следом.
— Сними туфли! — приказал он.
— Почему?
— Потому что тебе больно! Потому что у тебя будет гангрена!
— Это неудобно. Она уйдет, тогда я сниму.
— Я сейчас сам сниму и дам ей туфлей по морде.
— Но что же делать? Они ей малы…
— Пусть отнесет в растяжку в обувную мастерскую.
— Да. Но там наливают воду, и обувь портится.
Светлана тоже стояла на Райкиной колокольне и думала не о своих ногах, а о ее туфлях. Адам смотрел на жену. Она исхудала, и ее глаза светились одухотворенным фанатическим блеском. Лицо она намазала кремом, смешанным с облепиховым маслом, от этого оно было желтым, как у больной.
Адам сел перед ней на корточки и с трудом стащил туфли, они были малы размера на три.
— Прекрати голодать, — попросил Адам.
— Жаль прерывать. Столько мучилась. Только четыре дня осталось.
«Через четыре дня и скажу, — подумал Адам. — А то она просто не выдержит». Решив это, он успокоился, и даже Райка перестала казаться такой зловещей фигурой. Просто несчастная баба со своими приспособлениями.
Адам вернулся в комнату и сказал Райке:
— В каждом проигрыше есть доля выигрыша. И наоборот.
— Ты о чем? — не поняла Райка.
— О разбитом корыте. Может быть, оно было гнилое, это корыто. Тридцать семь лет — еще не вечер.
Райка усмехнулась.
Адам сел на диван в вельветовые подушки. Райка и Светлана стали чирикать какие-то светские сплетни, хотя им правильнее было бы чирикать о внуках. Сплетни Адама не интересовали. Он прикрыл глаза и, как в воду, ухнул в воспоминания.