У Егорова было свое отношение к вопросу питания. Он считал, что преувеличенная потребность в еде — своего рода наркомания. Страна переполнена пищевыми алкоголиками. Едят в пять раз больше, чем требуется для жизнедеятельности. И то, что Вероника отказалась от еды, — было для Егорова признаком культуры.
— А мне супчику, — попросил он. — Я без первого не могу.
— На второе? — спросил официант.
— Больше ничего. Я мало ем.
Официант кивнул и отошел.
Егоров стал смотреть на Веронику. Возле ее уха был затек от косметики. Она положила тон, но на периферийных участках не растушевала его, видимо, торопилась. Была резкая грань между крашеной кожей и некрашеной. Некрашеная поражала своей бледностью и беззащитностью. Хотелось притянуть ее голову к своей груди и замереть. Эта женщина изображала из себя хозяйку жизни, но она была замученная и заброшенная, как детдомовский ребенок. И нежная. Очень нежная. Он помнил все, что было между ними этой ночью, и не имело значения, что этого не было.
Вероника достала из сумки ученическую тетрадь в клеточку. Раскрыла ее и протянула Егорову.
Тетрадь была разлинована на колонки. Над каждой колонкой своя надпись: цвет, удельный вес, реакция, белок, лейкоциты, эритроциты, цилиндры и так далее. Внизу под надписями шли цифры.
— Что это? — удивился Егоров.
— Это анализы моей дочери, — спокойно ответила Вероника. — Я записала все ее анализы за последний месяц.
— Большая бухгалтерская работа, — отметил Егоров.
Он все понял. Она пробралась в его кабинет потому, что у нее больна дочь. Статья — повод. Цель оправдывала средства, и для достижения цели все было пущено в ход, включая вчерашний вечер. А если бы понадобилось, то и ночь. Та ночь, которой не было между ними, могла бы быть. Если бы это было НАДО. Егорова как будто ударили палкой по лицу. На «а вдруг» наступили ногой. «А вдруг» крякнуло под сапогом и сдохло. Егоров молчал, справляясь с собой. Он, как сван, решил ничем не обнаруживать свои чувства. Она не знает про «а вдруг» и не узнает никогда.
Подошел официант, поставил кофе и солянку.
— Водки, пожалуйста. Я забыл заказать.
Надо было выпить за светлую память «а вдруг». Поставить точку.
— А разве нельзя было нормально мне позвонить и обратиться нормально? Зачем эта легенда с очерком? Зачем было врать?
— Я звонила. Но вы не хотели меня слушать. Сказали, что это несерьезный разговор.
— Когда? — удивился Егоров.
— Вы потребовали снимки. Я сказала, что их нет. Вы бросили трубку.
— Да… — вспомнил Егоров. — Действительно звонила какая-то ненормальная.
— Эта ненормальная — я.