И она упала на кровать, затряслась в рыданиях.
Мишка стоял рядом в растерянности. Он нерешительно протянул руку, чтоб успокоить Зину, но, едва коснулся плеча, отпрянул, словно обжегся. Потом все-таки погладил.
— Знаешь, давай будем вместе на суд ходить, — сказал он. — А там расскажешь все, как было. Видишь, ты же вот попробовала мне рассказать… И ничего…
Зина и сама теперь понимала, что она именно «попробовала»… Приподнялась и спросила:
— Ты-то… почему возле меня оказался? Вырос ты, оказывается. Когда я уезжала из деревни, ты вот такой еще был.
— Так сейчас… много тут наших, — чуть смешавшись, ответил Мишка. — Батю вот тоже вызвали как свидетеля…
Зеленодольских и в самом деле в райцентре сейчас было много. Сестра Клавдия уже несколько дней жила в ее квартире. Но всем им было не до нее, пропащей Зинки Никулиной. И только вот Мишка…
Зина не знала, что несколько дней назад Захар Большаков сказал сыну:
— Хочу попросить тебя об одном деле, Михаил… Ты Зину Никулину помнишь?
— Это наша бывшая? Как же…
— Понимаешь, Миша… На время суда ее нельзя оставлять одну. Не мог бы ты поехать вместе со мной в Озерки и там как-нибудь с ней? Ксению еще попросил бы. Правда, у той экзамены скоро…
— Ладно, батя. Присмотрим.
Видимо, вместо «присмотрим» следовало сказать какое-то другое слово. Но ничего не поделаешь, вылетело само собой это, и Мишка опустил глаза.
— И вообще, сынок, — продолжал отец, — мы ее попробуем потом вернуть в деревню. Ты это знай на всякий случай…
Ксеньке действительно было некогда, и Мишка «присматривал» за Никулиной один.
…Зина поднялась с кровати, поправила волосы и сказала:
— А в Бога я, Миша… Не знаю, в общем. Может, действительно запутали меня, а может, на самом деле верила.
— Что «на самом»? Что «на самом»? — с горячностью дважды воскликнул Михаил. — Вера в Бога — это… это… Я даже не знаю, что это такое! Да нет таких сил в природе, которые могли бы человеческий разум… затуманить, что ли, сковать, запереть в каком-то ящике. «На самом» — не бывает. И богов никаких вообще нет. Ну ладно, когда-то люди верили — есть. Говорили: самый могущественный бог — Зевс. Но и этот всесильный бог ничего не мог сделать с человеком по имени Прометей, с его гордым духом. Слушай, я тут недавно одну замечательную поэму раскопал… И вот даже у этого самого Зевса только и хватило сил, чтоб приковать Прометея к скале. И уж как не мучил он человека! А Прометей все равно ему:
…Ты не сковал души моей свободной,
Ты гордого не преклонил чела!
Это значит — гордого чела, гордой головы Прометея бог не в силах был склонить, — пояснил Мишка. — Понимаешь, Зина! И дальше: