— Я бы давно ушел… — тихо проронил Курганов. — Да вот… все об этом Господе твоем думал… Я не знал, как тебе сказать… Я все боялся, чтобы ты… Захар меня тоже предупреждал… И сейчас боюсь… Главная-то змея сгорела, видать. Но… старушонки опять начнут ходить к тебе.
Речь Фрола была бессвязной, сбивчивой. Клашка запрокинула голову, глянула на Фрола снизу вверх, все поняла, закрутила головой и уткнулась ему в бок.
— Нет, нет… Теперь не будут. Не пущу. Ты не бойся… Только…
— Вот и хорошо. Вот и хорошо. Тогда… что ж…
— Только, — Клавдия еще сильнее прижалась к его боку, — только ты, Фрол, помоги мне еще немного…
— Да я что угодно для тебя… Ты подскажи — как…
— Я все ждала… Надеялась — ребенок у меня будет. Тогда бы мне все нипочем. Доехала бы тогда моя судьба… на той телеге. А вроде нету пока, ничего не чувствую… Ты понимаешь?
Фрол понимал. Но ничего не говорил, пораженный такой просьбой.
— Ты прости меня, дуру, — прошептала Клавдия, оторвавшись от Фрола, поставила руки локтями на стол и спрятала в ладонях лицо. — Только не думай обо мне плохо. А теперь иди. Мне стыдно на тебя смотреть…
И Фрол неслышно отошел. Стараясь не скрипнуть, он прикрыл за собой дверь.
На улице Курганов долго стоял под звездным небом, курил и прислушивался, не раздастся ли какой звук из Клашкиного дома. Ему казалось, что, если бы Клавдия вышла сейчас на крыльцо, позвала его, он не раздумывая, с радостью и облегчением вбежал бы обратно в этот домишко, и уже навсегда. И уже никто и уже ничто не заставило бы его покинуть Клавдию.
Влажный холодный воздух гулял над деревней, качал голые кусты. Было слышно, как бьют в берега несильные волны Светлихи.
Целую зиму берега реки были безмолвны, но теперь ожили. И Фрол вспомнил почему-то, как он прошлым летом сидел в темноте у крохотного озерка и слушал еле уловимый шорох его волн. Слушал, а потом подошла Клавдия…
…Из дома Никулиной не раздавалось ни звука, хозяйка его не выходила на крыльцо. Фрол медленно двинулся вдоль по улице.
Шел не спеша, будто обдумывая на ходу, что ж теперь делать, куда повернуть.
Повернул к квартире Антипа Никулина.
Зина, читавшая книжку, быстро отложила ее, беспокойно поднялась. По ее лицу заметалась тревога. Она подбежала к кровати, на которой посапывал во сне сынишка, тщательно укрыла его.
— Что же, Зинушка… Давай мальца, — сказал Курганов.
— Фрол Петрович! Дядя Фрол… — промолвила Зина неуверенно, беспомощно, загораживая собой кровать.
— Чего — дядя! Я тебе теперь — отец. Договорились ведь.
— Не знаю… Не верю я… Боюсь, не выйдет ничего. Митька — он ведь такой… Он гордый…