Во вторник, в восемь утра, я присутствовал при начале инструктажа в комнате Вулфа, однако, когда телефон прервал нас во второй раз, Вулф велел мне спуститься в кабинет и разговаривать там. В первый раз звонил репортер из «Таймс», желавший побеседовать с Вулфом; когда я сказал, что Вулф занят, и спросил, не подойду ли взамен я, он проквакал, что нет, и бросил трубку. А вот второй звонок, на который я ответил уже внизу, в кабинете, был от Лона Коэна из «Газетт», который, напротив, всегда предпочитал иметь дело именно со мной, а не с Вулфом. Лон интересовался, когда лучше подослать фоторепортера, чтобы заснять, как Вулф будет кормить дерьмом копов. Похоже, у одного из двоих полицейских, которые уносили Хетти из дома, был свой лазутчик в редакции «Газетт». Ясное дело, Лона интересовало еще и многое другое, но я сказал, что с ответами придется повременить, пока они у меня самого появятся.
Я сидел и ломал голову, не стоит ли снова заглянуть к Вулфу, когда телефон позвонил в третий раз. Натаниэль Паркер извинился, что не сумел вызволить нашу клиентку из заточения, пояснив, что потратил целых три часа, чтобы выяснить, где она находится, а в результате встретился с ней лишь около полуночи. И высказал надежду, что к полудню ее выпустят.
В девять утра троица спустилась. Мне всегда казалось, что один из секретов их успеха заключался в том, что никто из них не походил на сыщика. Взять, например, Сола Пензера: маленький, жилистый, с огромным носом – вылитый таксист. Коренастый, широкоплечий и почти лысый Фред Даркин сошел бы за носильщика. А высокий и элегантный Орри Кэтер вполне мог бы торговать дорогими автомобилями. Войдя в кабинет, Сол сказал, чтобы я выдал каждому из них триста долларов подержанными купюрами. Открывая сейф, я проворчал, что даже с учетом инфляции и переименования консьержей в суперинтенданты красная цена им полсотни, и предложил вернуть разницу. Орри сказал, что ничего не выйдет, потому что им, по всей видимости, придется подкупать еще клерков, лифтеров и соседей. Сол добавил, что каждый из них будет звонить мне примерно раз в два часа.
Выпроводив всех троих, я занялся обычными утренними делами: вскрыл почту, вытер пыль на столах и занес в картотеку свежие сведения о размножении орхидей, которые Теодор кладет мне на стол каждый вечер. Однако всем этим занимались только мои глаза и руки, тогда как мысли бродили вдалеке. Из всего круга моих обязанностей, от затачивания карандашей до выкручивания рук посетителям, хватающимся за оружие, наиважнейшая состоит в том, чтобы пилить и подкалывать Вулфа. И он это отлично знает. Только таким образом мне удается держать его в тонусе. Порой даже я не могу сказать, на самом деле он работает или только притворяется. Вот этот вопрос и мучил меня в то утро. Если Вулф просто тянул время, чтобы лишний раз не утруждать свой гениальный мозг, и послал за Солом, Фредом и Орри лишь для отвода глаз, то моя задача заключалась в том, чтобы подняться в оранжерею и начать его доводить. Старая как мир история, однако дело на сей раз осложнялось тем, что, когда Вулф прищурится и спросит: «А что ты предлагаешь?», я не найду что ответить.