– Вы прекрасно знали, что мы скрываем от них эту информацию!
Вулф приподнял плечи на одну восьмую дюйма:
– Я не обязан следовать вашей тактике ни по закону, ни исходя из практики. Мы с вами не адвокаты. Поинтересуйтесь у окружного прокурора, предъявит ли он мне обвинение на таком основании. – Он поднял вверх ладонь. – Мистер Кремер, это бессмысленно. Есть ли у вас ордер на мой арест как важного свидетеля?
– Да. И второй для Гудвина.
– Однако вы не хотите ими воспользоваться по той причине, которую сами же и назвали, и потому размахиваете ими, как дубинкой. С какой целью? Зачем вы пришли?
Сержант Пэрли Стеббинс, который остался стоять за спиной у Кремера, рыкнул басом. Есть одна вещь, которая порадовала бы Пэрли больше, чем засадить за решетку Вулфа или меня, – это засадить туда нас обоих. Вулф, пристегнутый к нему наручником, и я, пристегнутый к Вулфу, – вот его идеал. Рычание же свидетельствовало о том, что Пэрли разочарован, так что, когда он пошел к креслу и сел, я сочувственно ему улыбнулся.
– Мне нужна правда, – заявил Кремер.
– Пф! – фыркнул Вулф.
Кремер кивнул:
– Вот именно: пф! Если верить показаниям Гудвина, если он там ничего не добавил от себя и ничего не упустил, то Берту Аарон убил один из этих троих – Эдей, Хайдекер или Джетт. Объяснения не нужны. Согласны?
– Да.
– Но если присяжные будут руководствоваться показаниями Гудвина, то добиться признания обвинительного приговора будет невозможно. Она пришла к вам в семнадцать двадцать. Он говорил с ней в этой самой комнате девятнадцать минут и в семнадцать тридцать девять поднялся к вам в оранжерею. В восемнадцать десять вернулся и обнаружил тело. Теперь о них. Кто из них вчера с ней беседовал, кто пошел следом за ней, или непосредственно перед ней, или вместе с ней, выяснить невозможно. Мы до сих пор этого не знаем, и сомневаюсь, что узнаем. У каждого свой кабинет, секретарши сидят в соседних комнатах. Мы, разумеется, проверяем передвижения, телефонные звонки и другие детали, но вряд ли это чем-то закончится. Бумагу, Пэрли.
Стеббинс достал из кармана листок бумаги, протянул Кремеру, и тот бегло его просмотрел.
– На семнадцать тридцать у них было назначено совещание по вопросу, не связанному с Сореллом, в кабинете у Фрэнка Эдея. Эдей уже находился там, когда в семнадцать двадцать девять вошел Джетт. Они находились там вдвоем, когда в семнадцать сорок пять пришел Хайдекер. Хайдекер объяснил опоздание тем, что ездил по делу, которое заняло больше времени, чем он рассчитывал. Втроем они совещались до восемнадцати тридцати пяти. Таким образом, даже если вычеркнуть Эдея и Джетта и оставить Хайдекера, что это дает? Гудвин утверждает, в семнадцать тридцать девять, когда он уходил, она была жива. Они говорят, Хайдекер приехал на совещание в семнадцать сорок пять. Шесть минут на то, чтобы проследить за ней до этого дома, позвонить, дойти от телефонной будки до двери, войти, убить и успеть на совещание в офисе, до которого больше мили. Именно пф! Никто из них не мог убить ее после совещания. Тут не нужно верить Гудвину на слово. Он позвонил в полицию в восемнадцать тридцать одну, а совещание закончилось в восемнадцать тридцать пять. Как вам это нравится?