Вера Николаевна сидит на кровати, устало сложив руки на коленях. Пока Бунин неистовствовал и бранился, у нее был мучительно напряженный вид. Теперь она, распустив нервы и мускулы, отдыхает.
Она поворачивает посветлевшее лицо ко мне и выразительно смотрит на часы. Я понимаю – пора уходить. Бунин закрывает книгу. Он улыбается. Он доволен произведенным на нас впечатлением.
– Конечно, – говорит он, – не все молодые так пишут. Есть молодые и замечательные. Ну хотя бы Сирин. Тоже штукарит. А не поспоришь – хорошо. Победителей не судят.
Я встаю. Но Бунин не хочет нас еще отпускать.
– Что вы, с курицами здесь ложитесь? Посидите еще.
– Нет, надо уходить.
Сейчас он, слава богу, пришел в хорошее настроение. Лучше всего уйти, пока он не вспомнит снова об американском письме или о чем-нибудь подобном.
– Спокойной ночи, Иван Алексеевич, – говорю я решительно. – Спокойной ночи, Вера Николаевна.
Он церемонно встает, прощаясь с нами.
– До завтра. Ведь мы теперь, хотите не хотите, а будем каждый день видеться.
У нас в комнате Георгий Иванов шумно вздыхает:
– Утомительное зрелище. Но и поучительное. Нам дано присутствовать при гибельных предпоследних днях великого писателя русской земли, – и, как всегда перескакивая с одной темы на другую, – русской земли, как написал Тургенев, хотя все почему-то говорят «земли русской». Так им красовитее, должно быть, кажется. А Бунина и особенно Веру Николаевну мне ужасно жаль. Он долго не протянет.
– Вздор, – говорю я. – Он ведь ничем серьезно не болен и еще долго будет жить – очень долго и…
– Если бы он был буржуй, а не писатель – пожалуй, – перебивает он меня. – Отчего умирают писатели и поэты? Отчего умер Блок? Оттого, что ему, как он сам сказал о Пушкине, не хватило воздуха. Бунину, разве ты не видишь, тоже не хватает воздуха. Он задыхается, он мог бы сказать о себе:
Да, я дышу еще мучительно и трудно.
Могу дышать, но жить уж не могу.
Разве ты не видишь, что он обречен? Как, впрочем, и все мы, поэты и писатели эмиграции. Нас убивает отсутствие воздуха. И любви. Невнимание и безразличие. Ему бы следовало вернуться в Россию. Но никогда не говори с ним об этом. Никогда.
В «Русском доме» Бунин зажил странно, на удивление и огорчение его обитателей. Приезд Бунина был для них большим событием. Подумать только – жить с «самим» Буниным под одной крышей, завтракать и обедать с ним в одной столовой, может быть, даже за тем же столом, постоянно встречаться с ним и – даже – почему бы и нет? – подружиться с Нобелевским лауреатом!