– Они – мистические существа и посланы людям в утешение, – говорит он. И произносит целый панегирик котам.
– А вам известно, что Тэффи писала стихи о котах? – спрашиваю я.
– Ну еще бы. У нее был целый кошачий эпос. Я особенно люблю ее прелестную «Белолапку». – И он с увлечением читает мне ее наизусть:
Белолапка-серокошка
Раз уселась на окошко,
А по улице идет
Очень важный тигрокот.
Увидал он белолапку —
Скок! И хвать ее в охапку,
Под себя ее подмял
Тигрокот, ну и нахал!
Просто чудесно. Какое мастерство! Ни одного лишнего слова. Из-за этой «Белолапки» мне иногда даже кажется, что я был слишком строг, несмотря на ее ужасающие безвкусные «Драгоценные камни» и «Слезы души», к ее стихотворству, раз она смогла так написать. Впрочем, у Тэффи была кошка, и это она ее, должно быть, вдохновляла. – И с грустью добавляет: – До чего мне здесь в Ганьи не хватает кота! – Он встает. – Мне надо идти домой, а то я не успею прочесть вам свою статью до обеда. – И мы уходим…
Теперь, оглядываясь назад, я ясно вижу, что тот день, когда мы втроем сидели в саду, был последним светлым днем жизни Терапиано. Но тогда я не услышала тяжкой поступи надвигающегося на него рока, не увидела гибели, уже стоявшей за его плечами. Прошли годы, но никто мне его не заменил и не заменит.
* * *
В Русской консерватории сегодня мой вечер поэзии. Мы с Юрием Константиновичем Терапиано только что приехали из Ганьи и направляемся к вешалке. Народу в вестибюле собралось порядочно. Терапиано помогает мне снять пальто. В это время ко мне подходит элегантный пожилой господин с маленькой бородкой. «Горбов, – представляется он, поклонившись, и протягивает мне конверт. – Абрам Осипович Гукасов просил меня передать вам 100 франков». Я отказываюсь: «Я послала ему бесплатный пригласительный билет». Но Горбов настаивает: «Абрам Осипович будет обижен, и 100 франков на улице не валяются», – добавляет он с улыбкой. Приходится согласиться. Да и в самом деле, деньги на улице не валяются…
Вечер прошел удачно. Было много аплодисментов и много цветов. Цветы я раздала присутствующим и хотела одну розу подарить Горбову, но в этот вечер его больше не видела.
Так состоялось мое первое знакомство с Яковом Николаевичем. Это было в 1963 году. Никакого предчувствия я в тот вечер не имела и не думала, что эта встреча будет для меня иметь какое-то значение. О существовании русско-французского писателя Горбова я знала, конечно, и раньше, а он позже признался мне, что буквально влюбился в мою «Изольду», написанную в 1929 году. С этой книжкой он не расставался, она побывала с ним даже на фронте, куда он отправился в 1940 году, вступив добровольцем во французскую армию. «Изольда» приняла участие и в одном бою, где Яков Николаевич был ранен, и на ней остались пятна крови…