Мне по крайней мере так будет безгранично легче…
А потом… А что потом? Ничего такого не произошло… Ну, переспали по пьяни — с кем не бывает. Керефову точно не нужно что-то большее, чем разовый секс и очередная галочка. А мне… А мне тем более не нужно ничего! Ни от него, ни от кого-то другого.
Натянув колготки, замечаю длинную стрелку от пятки до самого колена.
Чё-ё-ёрт… Почему-то это обыденная неприятность доводит меня чуть ли до слёз. Я итак выгляжу ужасно сейчас. Мятая рубашка, не уложенные, примятые с одной стороны волосы, потекший макияж, нездоровая краснота щек, безумно сверкающие глаза. Еще и стрелка эта дурацкая! Ненавижу…
Я включаю холодную воду и остервенело тру лицо, смывая круги туши под глазами. Становится легче. Я почти окончательно прихожу в себя… Только зрачки все так же расширены и фанатично блестят. И капли воды мокрыми пятнами расползаются по рубашке.
Странная… Страшная… Грязная… Я.
Ненавижу…
Закрыв воду, на цыпочках выхожу в коридор. Мимо кухни практически бесшумно пролетаю и, выдохнув, достигаю входной двери. Стараюсь, не издавая ни звука, надеть ботинки, снимаю с вешалки куртку…
— Так, стоять, Жень! — раздраженно рявкает Дамир прямо у меня за спиной, отчего я, испугавшись, с грохотом роняю на каменный пол вешалку.
Звук упавшей железяки дребезжащим гулом расходится по коридору, пока я медленно поднимаю глаза на Дамира. Поднимаю и быстро туплю обратно в пол, не в силах на него смотреть. Лицо горит. От стыда, смущения, ощущения, насколько всё по-идиотски…
И еще от того, что он в одних спортивных хлопковых штанах, как-то очень условно держащихся на крепких бедрах. Картинка его голого торса с черной порослью на груди и жесткой дорожкой от пупка до пояса так и стоит перед глазами, пока я сажусь на корточки, чтобы поднять вешалку и вещи.
— Я сам, завтракать иди, — недовольно роняет Дамир, наклоняясь и первым перехватывая вешалку.
— Нет, спасибо, я наверно пойду… — лопочу я, вновь поднимая глаза на него и замирая, потому что наши взгляды встречаются.
И в его нет ничего… НИЧЕГО хорошего.
— Спасибо… — повторяю неуверенно, не совсем понимая, почему Керефов с виду такой злой. Что? Эта вешалка ему особо дорога? Молчит и только и еще более сурово смотрит.
— ИзвиниТЕ… — решаю добавить я, чтобы как-то разрядить обстановку.
Не помогает. По тому, как нервно дергаются его губы, похоже, я делаю только хуже.
— Жень, на кухню иди, — тихо рычит Дамир, с грохотом ставя вешалку обратно.
Нагибается за разброшенными куртками, бормоча себе под нос что-то не по-русски, но, судя по тону, точно для меня не очень лестное.