Но вместо того, чтобы бродить по подиуму где-нибудь в Париже или флиртовать с звездами Голливуда, она лежит со мной в кровати, и обнимает так, что я могу ощущать каждую выпуклость ее тела. И от этого внутри уже моего тела начинается шторм, мне хочется гладить ее спину, целовать упругую грудь с острыми сосками, тискать ягодицы. Проникнуть внутрь, стать с ней одним существом, взорваться в едином порыве!
Хотя мы кончили вместе всего десять минут назад!
Я люблю ее всем сердцем, рядом с Юлей я не могу думать о других женщинах, от одного ее запаха, от звуков ее голоса мужские гормоны во мне гарцуют и бьют копытами. Жаль, что эта магия не работает, когда мы расстаемся… жалею, страдаю, но сделать ничего не могу, веду себя иногда как последний кобель, и она об этом знает, но даже не упрекает, и от этого еще хуже.
В соседней комнате ровненько посапывала Сашка, и мне было так хорошо, как давно уже не было — наверное с того дня, когда стало ясно, что болячка у нашего ангелочка очень серьезная.
— Тут такая ботва… — начал я, когда ко мне вернулось дыхание. — Я нашел деньги.
С мамой я поговорил еще утром, она поворчала конечно, сказала, что за пять месяцев разлуки может и помереть, но в конечном итоге сказала «мужик взрослый, сам решай, что делать» — эту фразу она ввела в оборот, когда мне исполнилось десять, и я всегда старался соответствовать. Осталось убедить жену, а это задача несколько сложнее.
Юля слушала молча, как я рассказываю о визите в ООО «Гегемония», но все сильнее напрягалась под моими руками. Я гладил ей живот, шелковистый и мягкий, и тот становился все более твердым, а налитые кровью соски, которые я ощущал плечом, наоборот сдувались, размягчались.
— Так что вот, все будет хорошо, — сказал я в завершение.
Тут она вывернулась из моих объятий и села.
Я не мог видеть лица Юли в сумраке спальни — ночь, свет фонарей отгорожен плотными шторами. Но я мог представить ее до малейшей детали — очень светлые волосы, не крашеные, свои в сочетании со смуглой кожей, глаза странного оттенка карего, почти красные.
— Ты с ума сошел? — спросила она шепотом. — Ты не представляешь, куда собрался!
— За деньгами на операцию, — повторил я.
— Никаких денег не будет, если ты там погибнешь! — судя по голосу, Юля хмурилась, а кулачок на моем бедре был крепко сжат. — И что нам делать в этом случае? Подумал об этом? Эх, ты…
— Но с чего ты взяла, что я погибну? Не на войну же меня отправят?
— А вдруг на войну?
— Меня? — я расхохотался, но прихлопнул собственный рот ладонью: не хватало еще разбудить Сашку. — Я конечно служил в армии, но упражнялся там с кисточкой и молотком, а не с автоматом.