Было ясно, что многие люди лгали с целью искусственного повышения собственной социальной оценки. Те ребята хвастались вымышленным сексом, пытаясь казаться взрослее и круче. Естественно, отсутствие особенного воображения, креативности и смекалки не позволяло им выдумать убедительные подробности своих мнимых постельных приключений. Они говорили весьма общо, вероятно, присваивая себе подслушанные где-то чужие рассказы и явно не рассчитывая, что кто-то начнет что-то у них уточнять. Для обличения такой лжи требовались всего два простых вопроса: во-первых, повышает ли эта ложь социальную оценку говорящего, а во-вторых, желай они ее повысить, стали бы они использовать именно такую байку? После проверки этими двумя вопросами обычно оказывалось, что почти все, что говорили мне и друг другу мои сверстники мужского пола, было ложью.
Я почему-то был уверен, что у девочек все обстояло иначе. Я подслушивал их разговоры и наблюдал за ними издалека. Девочки обычно разговаривали о своих переживаниях и чувствах. Многие из них что-то писали в закрытых на маленькие замочки дневниках, а я гадал, что за мысли и истории могут требовать такого уровня секретности. Девочки достаточно открыто самовыражались, и я поставил себе задачу поскорее выяснить, как с ними можно подружиться.
Вернувшись в летний «лагерь ботаников» в четырнадцать, я встретил девочку по имени Майя, которой нравилось обсуждать личные темы. В ходе первого же нашего разговора она рассказала мне историю своего появления на свет: ее мама хотела завести ребенка, но не желала выходить замуж, поэтому уговорила своего бывшего парня зачать с ней ребенка, а растить его, дескать, она будет сама. Еще Майя рассказала мне о своем восемнадцатилетнем парне, оставшемся в Вашингтоне, откуда она была родом, и поделилась со мной своими соображениями и наблюдениями на тему секса. Она предполагала, что способа уметь хорошо заниматься сексом с кем угодно не существовало и что это все зависело от совпадения интересов участников. На ней была футболка тай-дай и шорты, и я сказал, что она одевается практически как мой отец. Она ответила, что одевается так же, как ее мама. Это был первый за всю мою жизнь интересный разговор с кем-то помимо родственников.
На следующий день Майя сказала, что разговор со мной убедил ее расстаться с парнем и что в то утро она послала ему письмо. Потом она сказала, что хочет меня поцеловать. Она постелила нам плед для пикника под деревом в укромном уголке кампуса, мы растянулись на нем и стали глядеть на небо. Она склонилась надо мной и поцеловала меня. Когда я ответил на поцелуй, она отстранилась и сказала: