— Лайонел не различил бы, — заметила мисс Огилви и порозовела от смущения.
— Но заподозрил бы, — добавила миссис Хэллоран. — Там у дверей тетя Фэнни, я слышу ее кашель. Эссекс, впустите ее, а то она сама ни за что не решится.
Эссекс картинно распахнул дверь.
— Добрый вечер, тетя Фэнни! Надеюсь, сегодняшняя траурная атмосфера вам по душе?
— Не стоит за меня беспокоиться. Добрый вечер, Орианна, мисс Огилви. Право, не утруждайтесь. Вы прекрасно знаете, что на тетю Фэнни не стоит обращать внимания. Орианна, я с удовольствием постою.
— Эссекс, — распорядилась миссис Хэллоран, — принеси тете Фэнни стул.
— Уверена, что молодому человеку это в тягость, Орианна. Я привыкла сама о себе заботиться, уж ты-то знаешь.
— Эссекс, бокал вина тете Фэнни.
— Орианна, я пью только с равными. Мой брат Ричард…
— …отдыхает. Он уже пообедал и принял лекарство. Ничто не помешает тебе увидеться с ним вечером, обещаю. Да сядь ты уже наконец!
— Я не привыкла подчиняться приказам, однако ты теперь здесь хозяйка, судя по всему…
— Так и есть. Эссекс… — Миссис Хэллоран поудобнее расположилась в кресле, откинув голову на спинку. — Желаю слышать, как вы попусту растратили свои юные годы — только самое скандальное!
— Тропа становится все прямее и у´же, — произнес Эссекс. — Годы наступают, тропа сужается как острие ножа, и я ползу вперед, хватаясь за соломинку, а годы сдавливают бока и смыкаются над головой…
— Не слишком-то скандально, — поморщилась миссис Хэллоран.
— Боюсь, у молодого человека не было так называемых «преимуществ» в жизни, — заметила тетя Фэнни. — Не всем повезло вырасти в роскоши — уж ты-то знаешь…
— Статистика говорит сама за себя, — продолжил Эссекс. — В двадцать, когда время казалось бесконечным, мои шансы умереть от болезни сердца были один к ста двенадцати. В двадцать пять, когда меня впервые охватила неразумная страсть, шансы умереть от рака были один к семидесяти восьми. В тридцать, когда дни и часы начали сокращаться, шансы умереть из-за случайности равнялись один к пятидесяти трем. Теперь же мне тридцать два, тропа сужается с каждым днем, и шансы умереть от чего угодно равняются один к одному.
— Очень глубокомысленно, — резюмировала миссис Хэллоран, — однако по-прежнему не скандально.
— Хорошо… Итак, мисс Огилви хранит в правом верхнем ящике комода, под платками, эбонитовую шкатулку, украденную из музыкальной комнаты. В ней покоятся записочки, которые Ричард Хэллоран писал ей четыре года назад — хотя, пожалуй, некстати об этом упоминать теперь, когда он прикован к инвалидному креслу. Каждый вечер оставлял ей записку под большой голубой вазой в холле.