И слишком стар, чтобы выучить английский. А без знания языка приходилось жить в постоянном непонимании. В прошлом месяце Абдикарим заходил на почту и пытался купить квадратную белую коробку. Он показывал на нее пальцем, но женщина в синей форменной рубашке все повторяла и повторяла ему что-то, чего он не понимал, зато понимали все остальные, и наконец к нему подошел мужчина, резким жестом скрестил руки и воскликнул: «Fini!» Абдикарим сделал из этого вывод, что на почте больше не хотят иметь с ним дела и он должен уйти. Потом выяснилось, что эти коробки просто кончились, хотя и непонятно, зачем держать на полке товар с ценником, если не можешь его продать. Непонимание. Абдикарим стал расценивать его как опасность, хотя и иного рода, чем те, что подстерегали в лагерях беженцев. Жизнь в мире, где то и дело сталкиваешься с непониманием – ты не понимаешь, тебя не понимают, – заставляла существовать в подвешенном состоянии, и эта вечная неопределенность понемногу истирала что-то внутри, он уже сам не знал, о чем думает, чего хочет и даже что чувствует.
Абдикарим вздрогнул, когда телефон снова зажужжал. Звонил Нахадин Ахмед, брат Аянны.
– Ты слышал? Про демонстрацию узнали активисты «превосходства белых» в Монтане. Пишут про это у себя на сайте.
– А что имам?
– Пошел к полицейским просить, чтобы демонстрацию не проводили. Но его не послушали. Полицейским интересно, что будет.
Абдикарим выключил обогреватель, закрыл кафе, запер дверь и поспешил домой. Там никого не было. Дети ушли в школу, Хавейя – в добровольческую социальную службу, Омад – в больницу, где работал переводчиком. Абдикарим все утро не выходил из комнаты. Шторы на окнах он, как всегда, оставил задернутыми. Не пошел молиться в мечеть. Лежал на кровати, и в душе было темно, как в комнате.
* * *
Сьюзан теперь ездила на работу в солнечных очках, даже если с утра было пасмурно. Однажды, вскоре после того как фотография Зака попала в газету, она встала на светофоре у поворота к торговому центру, а ее давнишняя знакомая остановилась на соседней полосе и сделала вид – Сьюзан в этом ничуть не сомневалась! – сделала вид, будто ее не замечает. Тыкала по кнопкам радио, пока не загорелся зеленый. Из Сьюзан будто выкачали воду. Похожее чувство она испытала, когда Стив пришел домой и заявил, что бросает ее.
Теперь, остановившись на перекрестке, глядя прямо перед собой сквозь темные очки и вспоминая приснившийся под утро сон, будто бы она спит на заднем дворе у Чарли Тиббеттса, Сьюзан вдруг вспомнила еще кое-что – как после рождения Зака она была тайно и недолго влюблена в своего гинеколога. Он жил в большом доме в районе Ойстер-Пойнт с четырьмя детьми и женой-домохозяйкой. В Мэне они были приезжими, и когда всей семьей приходили в церковь на рождественскую службу, то напомнали стайку диковинных птиц. Усадив Зака в автокресло, Сьюзан медленно проезжала мимо их дома, так сильно влекло ее к человеку, принявшему у нее роды.