Я прошла мимо очередной полуоткрытой двери и вдруг резко остановилась. Белый костюм Артемчика и золотистое платье сестренки, за которое я отвалила приличную сумму.
Сделав несколько шагов назад, я уставилась на происходящее в комнате, и мне казалось, что в этот момент мое сердце бахает, как отбойный молоток.
Артемчик жадно целовал мою Лизоньку, а она с наслаждением отвечала ему, устроившись на старом столе и обхватив моего жениха ногами.
Опомнившись, я прижалась к стенке, чувствуя лопатками ее прохладную шершавость, и прикрыла глаза, успокаивая дыхание.
Возня в комнате закончилась, и я услышала тяжелое дыхание Артемчика, а потом и его охрипший голос:
— Ничего, осталось подождать совсем немного, и Надькины деньги будут наши.
— Мне уже кажется, что этого не случится никогда! — капризно протянула моя сестрица. — Надоело ждать!
— Что ты предлагаешь, грохнуть ее сразу после свадьбы? — раздраженно произнес мой жених. — Нужно, чтобы прошло хотя бы полгода! А потом может случиться все, что угодно — поскользнулась в бассейне, выпала из окна, отказали тормоза…
— Ты уверен, что все достанется нам? — нетерпеливо поинтересовалась Лизонька, и он ласково ответил:
— Конечно моя дорогая, а кому же еще? Ты — единственная сестра, а я горячо любимый муж.
Объелся груш, хотелось сказать мне, но я лишь отлипла от стены и твердым шагом пошла прочь, окаменев настолько, что толкни меня и я развалюсь на части, как гипсовая скульптура.
Гости что-то говорили мне, но я никого не слышала, идя между ними к выходу. Все выглядело нелепым и нереальным, словно дурной сон.
Значит, я упаду в бассейн… отлично. Только вот деньги и недвижимость перешли бы не «горячо любимому» мужу, а благотворительной организации «Семицветик», помогающий детям, борющимся с раком, а бизнес — моему славному партнеру, с которым мы его и начинали. Сестра, конечно, получила бы некоторую сумму на содержание, но она была несравнима с тем, что получили бы они, не составь я завещания. Распахнув дверь загса, я подобрала длинное платье и помчалась вперед, обдуваемая жарким июльским ветром.
Подбежав к светофору, я остановилась под удивленными взглядами прохожих, и тут моя нога, соскользнув с бордюра, подвернулась, и словно в замедленной съемке, я начала падать на проезжую часть. Оглушительный сигнал автомобиля, визг тормозов и темнота, пронизанная красными всполохами…
* * *
— Изабель… ну пожалуйста, очнись… Изабееель…
Тоненький детский плач ворвался в мой мозг тоненькими иголочками, и я с трудом приоткрыла глаза. Господи, что происходит?
Тело жутко болело во всех мыслимых и немыслимых местах, а надо мной нависли два детских одинаковых лица, залитых слезами.