Наперерез идущей во фланг османской пехоты русской кованой конницы бросились сипахи, подставив этим свой правый фланг «тачанкам» с «единорогами». За что тут же и поплатились. Невидимые свинцовые «плети» протянулись от блоков стволов автокартечниц к турецкой тяжёлой кавалерии и начали «стегать» пулями по рядам всадников, играючи снося их вместе со скакунами. Отцепившие свои орудия с передков присоединились к «веселью» и конные артиллеристы, буквально засыпав срединные ряды «картечными гранатами» шрапнель которых собирала свою «жатву» среди сипахов и их четвероногих напарников по ратному делу. Минут десять такой «работы» и османские помещики стали отворачивать влево, ближе к передовой, чтобы уйти от летящей справа в бок и сверху металлической смерти. Чем опять обнажили свой фланг, теперь уже для удара русской тяжелой конницы, которая немедленно воспользовалась этим, и буквально смяла, постреляв из пистолей, нанизав на копья, порубив саблями, а то и просто стоптав конями тимариотов. И сипахи побежали, тем более, что о гибели командующего армией со всей свитой они уже знали, а поведшие поместных кавалеристов в атаку командиры из их среды, к этому времени так же погибли от пуль, шрапнели или были уничтожены во время конной стычки с русскими всадниками.
Пока происходили выше описанные действия кавалерии обоих противоборствующих сторон, пехота османов, точнее брошенные в бой пара свежих оджаков янычар, под командованием своих чорбаджи (можно приравнять к полковнику) прорвали последние линии туров в двух центральных проходов и истребив или оттеснив на тыловые склоны холмов - редутов защитников, большей частью, вместе с воинами других частей свой армии, устремились к виднеющемуся не так уж и далеко тыловому укрепленному лагерю неверных с их обозами, который вскоре достигли и считай захватили. Ну, почти. Вся эта бегущая к стоянке тыла русской армии почти десятитысячная толпа, слившаяся из пары людских «потоков» «вылившихся» из двух межхолмовых проходов, потеряла всякий строй. Рядом неслись по мере сил, не соблюдая никакого построения с разделением на разные подразделения, и янычары из разных оджаков, и азабы со спешенными джебели, и редкие представители оставшиеся в живых из албанского и боснийского ополчения, и покинувшие седло дели с прочими легкими кавалеристами армии султана. Вот в это управляемое азартом уничтожения и жаждой наживы человеческое «стадо», максимум с трех с половиной сотен метров и влетели во множестве чугунные «яблоки», разом проложив в людской массе не широкие и не глубокие «просеки», которые почти сразу затянулись. Но уже на пятом залпе, «вырубки» стали не затягиваться телами атакующих, а множиться, что бы на сотне метров, когда «единороги» «гуляй города» уже перешли на крупную картечь и к ним подключились пули «сакмарочек» обозной обслуги, бегущие османские бойцы осознали факт, что их «беззащитная добыча» оказалась очень «зубастой» и просто на просто сама «пожирает» их и вот вот все они сейчас умрут. Эта мысль в разной интерпретации пришла одновременно в головы множество бегущих в атаку и они попытались повернуть назад. Штурм затормозился, создалась толчея, когда передние пытались уйти назад, а задние наоборот напирали, пробуя прорваться во вражеский лагерь. И в эту толпящуюся массу живых ударил чугун и свинец ядер, картечи, пуль, чтобы через мгновение многих из них сделать мертвыми. Как бы не были атакующие настроены на убить гяуров и на пограбить их бивак, но летящий в тебя смертоносный металл игнорировать не получается, особенно когда тебя омывает кровью стоящих рядом с тобой воинов султана, и ты понимаешь, что следующий будешь ты, и никакого неверного с далеких северных земель ты уже не заберешь с собой к гуриям, чтобы он прислуживай тебе в том мире. И толпа отшатнулась назад, потом побежала от «линии смерти» на которой убивали её частички. Бег перерос в панический драп, когда разбитых, подавленных воинов Аллаха с левого фланга армии наследника «взяли в сабли» казахи и легкие кавалеристы стрелковых дивизий и полков, и османы сломались, понеслись от них в надежде убежать от легкоконных всадников. И настало время легкой конницы, время рубки в спину охваченного паникой и бегущего врага.