— Давай ужастик какой, что ли? Есть у тебя?
— Обижаешь!
* * *
Слава прекрасно понимал, что эта поездка обойдётся ему в приличную сумму. Сперва он никак не хотел соглашаться. Но мать и Лёша смогли его уговорить. От одиночества последних недель натурально съезжала крыша. Он ждал переезда в студенческое общежитие, как манну небесную. Дни тянулись, всё вокруг становилось более отвратительным и тошнотворным.
Лиза ушла из их дома, прихватив с собой всё, что только могло напомнить о ней. Слава с трудом уговорил мать не писать на неё заявление из-за кражи денег. Он сам был во всём виноват. Со своим иллюзорным чувством собственничества. Слава много думал, почему она ушла, и раз за разом приходил к одним и тем же выводам. Лиза не смогла стать частью их дома. Все ошибки их общежительства наслаивались на ночные кошмары, вызванные виной и пустой половиной кровати, на которой спала Лиза.
Она удалилась из всех соцсетей, сменила номер. Ночь захлопнула за ней двери. Лиза просто исчезла. А вместе с ней и отцовский подарок. Лиза обобрала его до нитки, не пожалев даже мелочи из его кошелька.
Попытки найти её, хоть как-то связаться с ней, а ровно и сопровождающие их упрёки и проклятия матери не возымели должной силы. Слава просто не мог подняться с дивана. Вся его жизнь вдруг резко стала бесконечным падением в никуда. Слава лежал в кровати и молча признавал справедливость своего падения. В погоне за мечтой, которая делила с ним постель, он не смог сохранить себя, настоящего. Блаженный сон, в котором они были вместе, — рассеялся. Славе хотелось одного лишь забвения, чтобы избавиться от невосполнимой утраты, виновником которой был только он.
Матвей исчез с горизонта. Одноклассники отчего-то перестали с ним общаться. Количество друзей таяло день ото дня. Слава с дрожащей улыбкой следил за тем, как его отчуждённость планомерно вычёркивает из его интернетной жизни десятки людей.
Теперь он проводил дни дома, перемещаясь от кровати к компьютеру, на кухню и в туалет. Читал книги, смотрел фильмы. Мало ел. Старался как можно меньше говорить с матерью.
— Он сказал, что если ты так продолжишь себя вести, то больше ни шиша не получишь.
— Мне от него ничего и не надо.
— Вот как? Да у нас прямо герой-мученик! А ты в курсе, что я еду теперь покупаю, где только подешевле? А ты заметил, что мы сою жрём чаще, чем мясо? А может, ты печёшься, что у нас долг по коммуналке двадцать тысяч?
— Нет. Я ничего этого не знаю, и знать не хочу.
— Лизины предки по максимуму комнаты сдавали, но в итоге съехали от нас куда-то. Ты хочешь того же самого?