А страх имеет тот, кто знает зло, сидящее в нём, и потому старается на него не нарваться. Об этом Малыш тоже ничего не ведал. Ему просто нечего было под этим вообразить. Оттого всё его бесстрашие было не добродетелью, а ошибкой. Он понятия не имел, как можно исправить такую ошибку. Он слышал: кто не умеет отличить добро от зла, тот вечно остаётся ребёнком. Но Малыш этого не хотел, он мечтал повзрослеть, поэтому и сбежал и теперь направлялся к Родриго Грубиану, поскольку тот был несомненным специалистом по части зла.
Гроза всё ещё бушевала, дождь лил ручьями, гром гремел, сверкали молнии, а штормовой ветер привёл в неистовство весь лес. Малыш оказался одетым неподходяще для такой экспедиции. Его маленькая, худенькая фигурка была укрыта костюмом Арлекина, который мама Дик сшила для него из обрезков, оставшихся от шитья костюмов для кукол, – маленькие яркие пятна из бархата, из кожи, из парчи, из меха, из шёлка, из сукна или шерсти. Конечно же костюм насквозь промок и прилип к телу. Шапки на нём не было никакой, и его лисье-рыжие волосы торчали во все стороны как попало. Веснушчатое лицо и голубые глаза выглядели так, будто он только что свалился с луны.
В свете сверкающих молний гигантские сучковатые стволы деревьев казались то причудливыми фигурами со скрюченными руками и ногами, то лицами с выпученными глазами, хрящеватыми носами и искривлёнными в крике ртами. Многоголосый рёв и вой бури звучал как хор то жалобных, то грозных голосов. Но Малыш шагал дальше, нисколько не впечатляясь этими ужасами. То и дело он налетал в темноте головой на незамеченную ветку или падал, споткнувшись о толстое корневище. Но вставал и – не падая духом – продолжал свой путь. Пару раз было даже так, что буря с корнем вырывала деревья и они с треском падали, увлекая за собой другие деревья и ломая их. Малыш перелезал через толстые стволы, преграждавшие ему путь, и пробивал себе дорогу сквозь чащу.
Однажды он ступил ногой во что-то такое, что его не отпускало. Он тянул и тянул ногу, но не мог высвободиться. Как будто сучковатая рука схватила его, по-другому его нога никак не могла войти в этот клещевой захват. Малыш тянул и изо всех сил вырывал ногу, но эта штука его не выпускала. Может, то был какой-то злобный подколодный гном.
– Послушай, – крикнул Малыш, – отпусти меня, я тороплюсь к господину Родриго Грубиану!
Едва он произнёс это имя, как его ступня уже была свободна. Неужто даже лесные духи и сами деревья так его боятся? Или то была просто случайность?
Не прошёл он после этого и дюжины шагов, как гигантская молния ударила как раз в то место, где он только что стоял, зажатый в клещи.