Альма Арсеновна выдерживает небольшую паузу.
— Можно просто до тридцати сосчитать, а потом в чашку наливать, — продолжает она, разливая кофе по чашкам, — но с молитвой вкуснее выходит. Проверено! Моя бабушка Ануш, по-вашему — Аня, варила лучший кофе в Батуми! Из Тифлиса и Еревана люди приезжали только для того, чтобы выпить ее кофе! Пенка четыре часа стояла, э! Комиссия проверяла — четыре часа! А аромат был такой, что весь город замирал и говорил: «Вах, опять Аня кофе варит!»… Маш-джан, я не быстро рассказываю? Ты все запомнила?
— Кофе не жалеть, воду брать хорошую, мешать только один раз и корицу на пенку сыпать! — бодро отчеканивает Маша.
— И жар должен быть медленным, иначе хурда-бурда получится! — добавляет Альма Арсеновна, садясь рядом с Машей на диван. — И чашку от себя переворачивать! К себе — никогда!
— Переворачивать чашку? — переспрашивает Маша. — Зачем?
— Как это зачем? — удивляется Альма Арсеновна. — Чтобы гадать! Кофе без гадания, это как брачная ночь без невесты! Сейчас выпьем и я тебе погадаю, душа моя! Ты, я смотрю, грустная какая-то. Какой-нибудь паразит тебя огорчил, да? Ай, не бери в голову! Ты молодая, у тебя еще все лучшее впереди!
— Паразит тут не при чем, — отвечает Маша. — Планы сорвались. Хотела снять большой материал о нашей областной медицине, но накануне реорганизации делать его глупо…
— Реорганизации? — удивленно переспрашивает Альма Арсеновна.
Маша настораживается, но дальше тему не развивает.
— И еще я хотела сделать интервью с товарищами, которых Роман Альфредович вчера встречал на вокзале, — продолжает она. — Но не сложилось…
— Вай, зачем тебе эти гётвера̀ны! — Альма Арсеновна всплескивает руками, а затем прижимает правую ладонь к своей необъятной груди. — Ты прости меня, джа̀ным, но я по-другому эту санитарную инспекцию называть не могу…
Маша берет свою чашку и начинает мелкими глоточками пить обжигающий кофе, внимательно слушая собеседницу. Санитарная инспекция — это что-то новое!
— Три часа у него просидели, всю душу вымотали! — продолжает Альма Арсеновна. — Даже кричали на него, представляешь? Слов я не разобрала, но крики слышала. Заглянула в кабинет, как бы между прочим — мало ли что? А Альфредыч мне рукой машет — уходи! Он такой мягкий, совсем характера нет. На меня бы кто попробовал голос повысить — я бы ему глаза выдрала вместе с языком! Вай, подумаешь — какие-то бумажки не в порядке! У нас столько бумажек, что порядка в них по определению быть не может! Слава Богу — ушли с миром, никаких актов составлять не стали…
Альма Арсеновна берет свою чашку и сосредоточенно пьет кофе. Допив, переворачивает чашку «от себя» на блюдце. Маша делает то же самое.