— Предпочитают, но не когда на кону бесценная информация. Я сама положу её на стол, и сама сделаю то, что должно. Даже если моё сердце в процессе истечёт кровью.
— Но ты же не будешь отрицать, что это — крайнее средство. Только если в этом есть практическая необходимость, — вкрадчиво продолжала Илина.
— Не буду.
— Но если и так уже всё известно, зачем тогда класть на стол возлюбленную сестру?
— Не говори со мной, как с малолеткой. Ты полагаешь, нам уже всё известно, и пытка ничего не даст?
— Полагаю, он вряд ли сообщил бы вам что-то новое. Однако и пощаду он тоже вряд ли получил бы. От фракции. Зато получил списание своих грехов от меня — той, в боевую семью которой входил, и в чьём составе долгое время вносил вклад в Экспансию. Он был хорошим специалистом, сестра. Ответственно выполнял поручения. Он оступился, но хотя бы заслужил достойную смерть.
— Эх, Высшая… тяжело же с вами!.. Он что, был для тебя птенцом твоего гнезда?.. Недавний внешник?..
— Его происхождение не имеет значения. Важно, что он служил делу Экспансии и был частью моей боевой семьи.
Милена несколько секунд обдумывала услышанное. Наконец решение было принято, и голова предателя опустилась обратно, где до того покоилась.
— Что ж, пока никого нет, можно поговорить о личном, — бросила она, подходя к снежке вплотную и, с оттяжкой, как-то даже походя, приложилась когтистой ладонью по груди Высшей. Та только поморщилась, и не думая требовать объяснений. Понимала, что у самой рыльце в пушку.
— Прости, Старшая. Это моя вина. Я недоглядела, — смотря прямо в глаза, произнесла безопасница.
— Недоглядела?! Ты сама положила её под Кошака!
— Я хотела блага для них обоих.
— Ты понимаешь, что было бы, если бы она его привязала? И всё это прямо в самом начале боевой операции! Я бы мечника лишилась! Всю операцию бы мне под угрозу поставила!
— Не преувеличивай, Милена, — куда тише возразила Ил. — В Республике девяносто процентов мужчин привязано, и ничего, живут как-то. Да, неприятно. Да, нарушение обычаев фракции. Но для операции — не смертельно. Тем не менее, я вину признаю. Как появится здесь, сама перед ним извинюсь.
— Ладно. Ты права. Только ведь я не за одну операцию отвечаю — ещё и за его подготовку и адаптацию Тина с меня спросит. И не только с меня, кстати. Ты понимаешь, что с тобой Смерть сделает, случись что? Вот это, — кивок на кровоточащий росчерк когтистой пятерни на груди, — нежной лаской покажется. Дай космос, чтобы жива осталась…
— Тина может… — поморщилась девочка. Её настроение окончательно скатилось куда-то в район плинтуса.