Я обошёл стол, уселся справа от Арьи, обнял её одной рукой за талию, а другой поднёс ко рту напиток. И первым, что сделала снежка, был вовсе не глоток настоя. Эта рыжая чертовка… глубоко засосала губками мой большой палец, оказавшийся в такой шикарной доступности. Погоняла его шершавым язычком, отпустила. И лишь затем сделала первый глоток. Ещё один глоток, ещё один… и снова мягкие губки аккуратно обхватывают палец, затягивают в тёплый, чуть влажный ротик.
— Кошка, что ты творишь? — спросил в самое ушко, невольно сглатывая слюну, и отнюдь не от жажды.
— Готовлю тебя к рандеву с Высшей, — громким шёпотом, который услыхали все сёстры до одной, зашептала девочка. — После сам спасибо скажешь.
В коммуникаторе раздалась серия безобидных фырканий, а сзади, от кресла, донеслись звуки нового голоса, принадлежащего моей черновласой чертовке.
— Давай сюда свой чай, Кошак.
— Ты что, ревнуешь?
— Я не могу ревновать к боевой сестре. А вот подготовить тебя к встрече с Высшей просто обязана, — опять фырканья в коммуникаторе.
— Хочешь сказать, стая отпускает?
— А почему бы и нет?.. — с ноткой задумчивости изрекла Милена, с намёком кивая на полную чая чашку. — Пусть девочка напряжение снимет. Небось из-за нас уже вся на взводе… Всегда так. Мы вечно для гражданских республиканок как кость в горле — поэтому нас и зовут, только когда тяжесть проблемы пересиливает издержки её решения. Плохое мы лекарство, Кошак, с обилием побочных эффектов. Хоть ты её персональным успокоительным побудешь.
Кошки больше не смеялись, все прониклись серьёзностью прочувственной речи Старшей. Девочки были отнюдь не дурами — совсем не дурами. Им не доставляло удовольствия подставлять сестёр по Экспансии. Не удивлюсь, если подобную роль мне готовили с самого начала, и просто смирились с этим, как с неизбежным злом. Как сама Высшая смирилась с нахождением на её территории плохо управляемой стаи. Я же передал Милене чашку и наконец подошёл к своему визави, до сих пор стоящему на коленях.
— У вас двадцать семь секунд. Ничего не хотите мне сказать?
— Кошак, вам ведь знакомо чувство родства?.. Это ощущение, что перед тобой кусочек тебя самого?.. И эпохальное чувство ответственности за эту часть? — мужчина кивнул в сторону Милены, поднял голову и теперь смотрел на меня без былого упрямства, но и отнюдь не подобострастно. Он смотрел живо, очень по-человечески.
Переведя взгляд на Старшую, я встретился с исполненными кошачьего любопытства глазами брюнетки. По-моему, она уже ловила кайф от нашего разговора, хотя никакого отношения к сексуальному подтексту он и не имел.