— Папа, ты ранен? — пытаясь сесть самостоятельно, обеспокоенно спросила я.
— Нет, родная, нет, — поспешно ответил он.
— Но кровь… — нахмурилась я.
— Это… не моя, — замявшись, все же сказал папа.
Не его? Ничего не понимая, я обернулась, осматриваясь вокруг, но тут же на глаза легла рука:
— Не смотри, Эра. Не надо, — твердо сказал отец, однако я уже успела увидеть достаточно. Там, возле дверей неряшливой кучей лежали тела людей, которых я знала. Это были слуги нашего поместья, тетушка, ее служанка и даже Айла. У них у всех в груди зияли раны прямо напротив сердца. Сморгнув застывшую перед глазами ужасающую картину, я сосредоточилась на лице человека напротив.
Мы целый год не виделись, и папа как-то изменился. Но дело, наверное, не в том, что теперь он почему-то облачился в черные одежды, и даже не в том, что волосы его посветлели и стали напоминать по цвету бледное золото. Изменился сам взгляд, и этот человек едва ли был мне знаком. Тот офицер сказал, что папа пропал еще в прошлом году. Что же случилось с ним за это время и заставило так измениться? Где он побывал, раз стал способен на такую жестокость? И что, в конце концов, случилось со мной, раз я все еще жива?
Тогда я еще ничего не знала о темных ритуалах и пути отступников. Не знала, что эти ритуалы способны забрать у живого человека корень духа, который вырывается из тела вместе с сердцем, и что они способны поместить этот корень в тело такой бездарности, как я. Не знала, что из нескольких слабых корней можно создать один мощный, но все это было еще у меня впереди. Сейчас я смотрела на отца и вспоминала давно прочитанные строки из «Основных определений духовного пути», где было сказано, что от рождения люди имеют темные волосы, как символ силы жизни, и, старея, человек становится седым, так как жизненные силы покидают его. Но есть и другие. Те, чьи волосы светлы, но не седы. Это отличительная черта тех, кто презрел законы светлого пути и стал отступником, используя для заклинательства не духовную энергию, а жизненную силу.
Я опустила голову, собираясь с мыслями, и взор закрыла волна светлых вьющихся волос. Моих волос.
Вот и все. В этой империи наказание отступникам одно — смерть. Ох, папа… что же ты натворил…
— Дочка, ты в порядке? Можешь идти? — обхватив меня за плечи, отец помог подняться с пола и позволил опереться на него.
— Идти? Куда? — тихо спросила я, ведь теперь нас нигде не примут.
— За Барьер, Эра. Теперь наш дом там, — твердо ответил он, и в воздухе вновь появилась капля чернильной тьмы, разъедающей пространство, а в образовавшемся проходе открывался вид на совсем другой мир.