Дверь в конце галереи была приоткрыта. Джен первая подошла к ней, напряженно принюхалась и кивнула остальным. За дверью оказались еще одна галерея, обвивающая всю церковь по периметру, и лестница, которая вела вниз. Натан посмотрел на пол храма: на плитах отчетливо белели царапины и выбоины. Рисунок отличался от того, что они видели в церкви Святой Елены, – пятиконечная звезда вместо четырехконечной.
– Одиннадцать, – сказал Лонгсдейл. – Десять жертв для десяти опорных точек и одна в середине. Достаточно вытащить одну.
– Только попробуйте! – визгливо раздалось с галереи напротив. Грохнул выстрел. Эхо заметалось под сводами церкви, пуля, от которой увернулся консультант, срикошетила о стену и застряла в перилах лестницы. В руке Джен вспыхнул огненный шар, и Бреннон вцепился в ее локоть:
– С ума сошла! Спалишь нас вместе с церковью!
На галерее напротив них замерла мать Агнесса с пистолетом в руке. Он был явно слишком массивен для нее. Женщина тяжело дышала, взгляд ее блуждал, как у помешанной, худое лицо превратилось в череп, туго обтянутый кожей.
– Тихо, – как можно мягче сказал Бреннон, незаметно вытаскивая из кобуры револьвер. – Не паникуйте. Все в порядке.
Настоятельница приюта медленно моргнула несколько раз и прошелестела:
– Это же все во славу Божию, да?
– Вы это у меня спрашиваете, мэм?
– Давайте я ее подпалю, сэр! – жарко выдохнула в ухо комиссару ведьма.
– Я умру мученицей, славя Господа, – пробормотала мать Агнесса, уставившись на алтарь внизу. – Ведь правда же?
– Нет, – фыркнула Джен, – ты сдохнешь, как падаль, в луже из своих же раскисших кишок.
– Цыц! – прикинул комиссар. Подозреваемая и так была явно не в себе, нечего провоцировать ее на пальбу. Он стал двигаться к ней слева, пока Джен подбиралась справа. – Где все ваши воспитанницы и монахини?
– Внизу, – прошептала она. – Все сошли вниз, потому что… потому что так надо.
– Кому надо?
– Ему, – ответила женщина; в том, с каким трепетом и нежностью она устремила взгляд к распятию, было даже что-то трогательное.
– Оригинально, – сказал кардинал, укладывая сестру Фелицию на пол. – Такой трактовки служения Богу я еще не встречал.
Мать Агнесса перевела взгляд на консультанта и взвыла:
– Отродье сатаны! Но теперь мы убьем вас всех, всех, всех! – и захохотала, как гиена. – Всехвсехвсех – до единого!
– Что вы сделали с девочками и монахинями? – процедил комиссар. Лонгсдейл стоял перед монашкой, поигрывая трехгранником и отвлекая ее внимание на себя. Пес встал на задние лапы, уперся передними в перила и оскалился. Мать Агнесса взвизгнула и замахала на него пистолетом: