– Ты не права, Тори, – почти ласково ответила императрица Ольга, – ужасный конец может случиться, если мы будем руководствоваться не интересами своих народов, а банальной алчностью, причем не своей, а некоего заокеанского патрона. Но поскольку собравшиеся здесь монархи абсолютно суверенны и социально ответственны, то мы вполне можем рассчитывать совместными усилиями если не построить Царство Божие на Земле, то хотя бы избежать и бесконечного ужаса и ужасного конца. По крайней мере, я так думаю.
Кайзер Вильгельм криво усмехнулся и сказал:
– И ради этого, ты, племянница, устроила Брестские соглашения, которые чуть было не зажарили нашу Германию как глупого гуся с яблоками? Знала бы ты, каких усилий нам стоило избежать придуманной тобой злой участи… А милейшему Францу Фердинанду твоя затея и вовсе стоила жизни, ибо распад его империи стал следствием предпринятых тобой действий.
Канцлер Одинцов веско произнес:
– Распад Австро-Венгерской империи стал следствием ее внутренней слабости и утраты связей между отдельными частями державы. Зато ваша Германская империя усилилась настолько, что ей стали тесны бисмарковские пеленки и узкая колыбель. Хочется оскалить зубы и на кого-нибудь кинуться, при этом Франция, которую вы уже один раз били, не в счет. Не обещает она никаких особенных просторов, полей, лесов и залежей полезных ископаемых, поэтому, после небольшой заминки, кинуться вы могли только на восток, то есть на нас. Не желая устраивать с Германией эпическую битву добра со злом, что уже два раза было в нашей истории, мы сразу поставили вас в заведомо проигрышное положение, после чего все сладилось ко всеобщему удовольствию.
– О да! – хмыкнул кайзер. – Удовольствие действительно было всеобщим, особенно после того, как удалось вынести за скобки Францию. Место этих противных лягушатников – на галерке истории, и пусть будут довольны, что их вообще не гонят прочь, потому что именно с них начался тот эгалитаристский разврат, который и привел к тому ужасному миру, который знали вы, герр Одинцов. Теперь, когда главный вопрос решен, требуется разделить остатки державы Габсбургов – да так, чтобы не осталось никаких объедков – и понять, что делать дальше.
– А дальше у нас два пути, – мрачно произнес Одинцов. – В первом случае мы объединяем суверенную и самодостаточную Европу в союз социально ответственных монархий и вступаем в затяжную конфронтацию с Североамериканскими Соединенными Штатами, которым тоже становятся тесны пеленки доктрины Монро. В тот момент, когда они выйдут за ее пределы, схватка между нами будет неизбежна. Во втором варианте мы приглашаем эти самые Североамериканские Штаты присоединиться к Брестским соглашениям. Получится нечто вроде союза цивилизованных стран