По счастью, я нашел в себе силы взглянуть в лицо неизбежному и остаться. Жизнь наша в последние годы царствования императора Николая дошла до такой крайности, что дальше – только суровый перелом или свирепая гибель всей России. «Так дальше жить нельзя! – говорили мы, не понимая, как жить можно и нужно. – Кругом тлен, обман, воровство и начетничество, и над всем этим, как злой дух, витает призрак господина Победоноцева».
Но вот пришло время перемен; злого гения России, которую мы потеряли, в числе прочих склевал железный птенец птицы Феникс – и вдруг, несмотря на все творящиеся вокруг ужасы, стало легче дышать. Да и ужасы у нас тоже кому как – кому ужасные, а кому не очень. Если в прежние времена в какой-нибудь губернии случался неурожай и начинали голодать мужики, то деньги на спасение погибающих невинных душ доброхоты по копеечке собирали со всего мира. И то помощь не успевала или небрежением ответственных лиц гнила в амбарах или прямо в вагонах, не доходя до голодающих.
Теперь главным доброхотом в таких случаях выступает частно-государственная корпорация «Росзерно» – ужасный монстр, утыкавший всю Россию своими элеваторами, зерноссыпными пунктами и селекционными станциями. Их отделений нет, кажется, только на Чукотке. Неурожаи, или, как говорили прежде, недороды, у нас еще случаются, врать не буду, но только за последние три года, голоду от них, собственно, и не было. Помогают теперь страдальцам не по копеечке, а эшелонами. Это с одной стороны, а с другой беднейших крестьян вербуют для переселения на пустующие земли Сибири и Приамурья, а также на многочисленные стройки Империи, будто грибы после дождя возникающие за Уралом. «Деньги – ничто, зато люди – все», – в духе князя Потемкина-Таврического говорит молодая матушка-императрица, и птенец птицы Феникс радостно клекочет из ее рук. Младенец, который сегодня не умер от голода, через двадцать лет станет его солдатом, еще дальше на юг, запад и восток раздвигающим государственные рубежи… И таких младенцев у нас миллионы. И за тем, чтобы в государственных делах не было какого-нибудь небрежения, следят страшные «люди в черном». Им в этой стране теперь до всего есть дело. И эта особенность «новой» России тоже мирит меня с ее существованием.
В «обществе» поговаривают, что сподвижники молодой императрицы Ольги не от мира сего, пришли к нам из какого-то ужасного места извне и тут же завели привычные для себя порядки. Ну и пусть. Мне нравится этот мир, возрождающийся из тлена былого девятнадцатого столетия; жалобные стоны выбритых на полголовы высокопоставленных кандальников заглушаются в нем радостными криками нарождающихся младенцев, жить которым будет суждено во время его расцвета, в самый полдень двадцатого века. Вместо дворцов аристократов в нем во множестве строятся заводы и больницы, и даже императрица отдала часть своих имений для устройства летних лагерей для детей рабочих, где те, выросшие в темных и мрачных домах-колодцах, могли бы поправить свое здоровье. У железного птенца птицы Феникс есть планы и на этих детей. Когда они вырастут, вырастет и он – и тогда мир содрогнется от того, что они вместе сумели сотворить. Такой она будет, прекрасная Россия Будущего – башня до неба из звенящей стали и блестящего стекла, а под ней – дивный сад от океана до океана. Так будет – я это вижу, и надеюсь, что это будущее настанет еще при моей жизни.