– Этот самый германский кайзер является сторонником полного уничтожения французской государственности, – буркнул Стефан Пишон, – которая мнится ему источником политической дестабилизации и нравственного разврата. Опыт такого уничтожения у современной цивилизации уже есть. Вот только что на карте имелась просуществовавшая более пятисот лет Османская империя – и вот ее большая часть уже вошла в пределы российского государства, а меньшую рвут на части греки, болгары, сербы, британцы и итальянцы. В противовес германскому кайзеру русская императрица и ее канцлер, месье Одинцов, считают, что такое решение не принесет ничего хорошего ни французам, ни государствам, к которым могли бы прирезать куски нашей милой Франции. Такое совершенно исключено, и даже Германия способна подавиться Парижем, как жадина куском плохо прожаренного бифштекса. Возрождение на французском троне Бурбонов или даже Наполеонидов кажется этим людям гораздо более достойным поворотом французской истории. А кайзера попросили заткнуться и не возражать, поскольку Францию как государство от военного нападения защищают все те же Брестские Соглашения.
– Но как же могут сочетаться между собой два этих утверждения? – спросил Луи Барту. – Либо тираны собираются восстановить у нас монархию, либо Франция находится под защитой Брестских соглашений, третьего не дано.
– Все гораздо хуже, чем вы думаете, – ответил Стефан Пишон, – низвержение республики и реставрацию монархии должен осуществить сам французский народ, доведенный до отчаяния политической изоляцией и торговой блокадой нашей милой Франции. Для достижения этой цели европейские газеты консервативного толка, включая некоторые французские, принялись яростно писать о том, что республиканское устройство способствует проникновению во власть людей беспринципных, продажных, перед выборами обещающих каждому гражданину по сто франков, а после них отбирающих у народа последние сантимы. Мол, месье Клемансо, чуть было не втравивший нашу милую Францию в войну на невыгодных условиях – это скорее правило, а не исключение для республиканского пути развития. Месье Одинцов, который и стоит за всей этой кампанией, считает, что чем дальше мы шагаем по этой дороге, тем выше риски тяжелых войн с ничтожным результатом, случившихся по совершенно вздорным поводам, а это неприемлемо. Второй Венский конгресс, как бы случайно произошедший по поводу смерти императора Франца-Иосифа, очертил контуры новой социально-ответственной монархической Европы, в которой для нашей милой Франции больше нет места. Выдача господина Клемансо и других соучастников заговора международному правосудию снимет с нас только торговую блокаду, но не дипломатическую изоляцию. Отныне и до тех пор, пока на нашу шею не взгромоздится какой-нибудь король или император, мы в новой Европе будем государством второго сорта. Увы, но это так!