Но если сейчас сунуться на кухню, то… наверняка там снова Ньями, стоит, хлопочет у печки.
Образ банки с каперсами не отпускал.
И Дани сдалась.
Спрыгнув со своего места, она поспешила вниз по лестнице.
Под ложечкой сосало от голода, но при этом не отпускала мерзкая тошнота, как будто съела что-то несвежее.
Дани казалось, что именно кисловатые, маринованные каперсы принесут ей облегчение. Она неслышно скользила вниз по ступеням и даже улыбнулась при мысли о том, как вечером расскажет все Аламару, об этих своих каперсовых мечтах… А он наверняка усмехнется и скажет, мол, давай я тебе подарю целый бочонок этих каперсов, раз они тебе так нравятся.
Мимоходом бросила взгляд в большое витражное окно — и остолбенела. Все тело сделалось слабым, как будто ватным, во рту появился противный железистый привкус.
Прямо на окно неслась огромная туша неведомого зверя с блестящими и как будто металлическими крыльями.
Дани резко выдохнула. Мысли разом завязли в охватившем ее ужасе как в смоле.
«Двигайся».
Тварь все ближе. Сердце заходится в беге.
«Давай, ну!»
Всхлипнув, Дани заставила себя переставлять ноги, едва не скатилась вниз по ступеням — и как раз в этот миг витраж взорвался стеклянной крошкой, скрипя ломаемой рамой, звеня осколками.
Дани закричала. Ей никогда, никогда в жизни еще не было так страшно. Весь мир перестал существовать, оставив лишь сумрачный коридор, ее, совершенно беззащитную, и чудовище, продирающееся сквозь окно.
Скрежет. Хруст. Снова скрежет — теперь уже металлических когтей по камню.
— Ньями! — взвыла она, холодея от страха, — Ньямииии!
Она, путаясь в длинном подоле теплого платья, забежала в холл и, взвизгнув, подалась обратно: прекрасная парадная дверь щерилась острыми обломками, а внутрь уже вползало чудовищное нечто, покрытое матовой чешуей.
«Да это же механоиды!» — внезапно сообразила она.
И тут уже ее скрутил настоящий приступ страха, окончательно лишающий способности двигаться.
«Аламар…»
— Госпожа, бегите! — кто-то дернул ее за руку.
Дани обернулась — оказывается, Кио. Глаза сверкают, почти как у Аламара, когда тот в гневе. Лицо окаменело. Кио поднял ружье, целясь в тварь, и бахнуло так, что у Дани вмиг заложило уши.
— Бегите! — повторил Кио, перезаряжая ружье.
Дани увидела, что руки у него изрядно трясутся.
Впрочем, выстрелить второй раз ему не дали: неуловимо-тягучим движением механоидное чудовище рвануло вперед. Смазаннный бросок, взмах когтистой лапы — и Кио, пролетев добрых несколько шагов, ударился спиной о стену. Что-то страшно хрустнуло. Дани, как в худшем из кошмаров, увидела, что на светлых обоях остался кровавый след, а Кио завалился на пол как сломанная кукла.