Несправедливость эту Ксеон собирался исправить в ближайшее время. А пока… настолько плохо ему не было уже давно. В голове, наполненной звенящей болью, плавали никчемные обрывки мыслей и, поблескивая, опускались на дно, в тишь, в глубину. В безвременье.
Ксеон заставил себя открыть глаза. Обморок — это последнее, чего бы хотелось.
Скованный Дар бился в висках, пытаясь пробить брешь в скорлупе чужого заклинания — и все безрезультатно.
Совсем не к месту вспомнилась скорбная мина на лице папаши. Как же так, сын? Как ты мог? Как?!! Возлюбленный сын мой?
В рожу короля Маттиаса хотелось плюнуть, да посмачнее.
Как ты мог, сын? Очень даже мог. И пять лет назад, в качестве эксперимента, и сейчас, и в будущем. Только вот выследили. И вовремя смяли волну, катящуюся по армии механоидов, дающую им собственную волю и тут же ее подчиняющую. Да если бы он успел… давно бы уже отправил и папашку, и нерадивого братика без капли Дара в этот же замок Энц. И никто, никто бы его больше не прятал во дворце от чужих глаз. А то, мол, как же так, король и младший принц — люди, а старший — выродок с темным даром. Папашке надо было быть чуть более осмотрительным. В самом деле, глупо думать, что тридцатилетний принц будет безвылазно сидеть в своем крыле и читать молитвенник. Да и вообще, несправедливо это, объявить дар менталиста темным. А все потому, что папашка боится, до смерти боится, что отнимут у него непобедимую армию…
Спина затекла от лежания на жестком тюфяке. Интересно, король Маттиас в самом деле думает, что его неудавшийся отпрыск вот так запросто смирится и будет остаток дней своих гнить в замке Энц?
Ксеон, стараясь не делать лишних движений головой, повернулся набок.
Выбираться отсюда надо, это несомненно. Куда-нибудь в Ависию, откуда нет выдачи в островное королевство Рехши. Он уже бывал там раньше, а потому переместиться туда не составило бы сложности, если бы не ошейник.
Мысли походили на мутный кисель, такие же бесформенные, растекались в ничто, едва успев сформироваться.
Выбираться.
Он удерет с этого острова. А потом вернется, обязательно, и вот тогда мало не покажется никому…
Но пока что — думай, Ксеон. Думай о том, кто снимет с тебя ошейник.
Звук проворачиваемого в замке ключа продрал по нервам ржавой железкой. Ксеон осторожно, из-под ресниц покосился в сторону открывающейся двери. Сам не зная почему, ожидал ту служанку, что приносила ужин, да сама же его и съела. Но посетитель оказался мужчиной, высоким, светловолосым и смутно знакомым в тусклом освещении. Сердце трепыхнулось птицей, и Ксеону стоило большого труда не дернуться, ничем себя не выдать. В висках вместе с болью пульсировала мысль — зачем он здесь? Получил приказ убить?.. И что тогда? Кричать? Пытаться сопротивляться? Пфф, да он же слабее котенка в этом треклятом ошейнике!..