– Насчет работы я, конечно, с подсказками не полезу, а вот пожить ты пока можешь у меня.
– На Ваське высокая арендная плата, – пошутила Вера.
– Ты живи бесплатно.
Лицо девушки резко сделалось серьезным.
– Это слишком щедрое предложение, тебе не кажется?
– Я не бедствую. – Василий пожал плечами. – Если хочешь, заплатишь, когда устроишься на работу и накопишь денег.
– Если я буду жить на халяву, я никогда ничего не накоплю, как ты не понимаешь, дурачок.
Это прозвучало настолько же ласково, насколько и обидно. Но самые горькие слова ждали впереди.
– Ты ведь осознаешь, что я и ты – это не навсегда?
Беспалов опешил от такого расклада. Вера произнесла это «не навсегда» будничным тоном. Даже синоптики о высокой влажности и порывистом ветре сообщали более выразительно.
– Как – не навсегда?
– Как будто тебе сразу неясно было, что между нами все непрочно и временно.
– Нет, неясно!
– Василий Николаевич, ну не тупите, – почти с нежностью проговорила Вера. – Дурачиться и вино пить – это одно, а подселять в квартиру особу типа меня – это другое. Лето закончится, ты вернешься в холодный Питер и будешь ломать голову над тем, как выгнать меня из своего жилья и из своей жизни. Взвоешь еще.
– Откуда тебе известно, как я себя поведу? – возмутился Василий. – Почему ты решаешь за меня?
– А почему ты решаешь за меня, где мне жить?
У Беспалова дыхание сбилось от такого перевирания его слов.
– Ты не имеешь права… – начал он и осекся, не до конца понимая, на что именно Вера не имела права.
– Ну-ну. Как что-то не так, ты качаешь права.
– Не переводи на меня стрелки!
Вера вздохнула.
– Ты же нисколечко меня не знаешь! – воскликнула она. – Не знаешь, что теткина дача – это дача совсем не теткина, а моей мамы. Она пустила меня туда из жалости, хотя мы с ней в ужасных отношениях. Я главное мамино разочарование, а она мой главный кошмар. Ты не знаешь, что я делала аборт в прошлом году. Не знаешь, что по вечерам мне названивает бывший с разных номеров и кроет матом. Не знаешь, как я рыдаю в подушку и просыпаюсь по ночам. Да ты ни черта обо мне не знаешь!
Василий ошарашенно глядел на перекошенное лицо Веры и не узнавал ее. Ее выступление не походило ни на надрывную исповедь, ни на благородную ярость прижатого к стенке человека. Скорее на истерический выпад того, кто не желал признавать свои ошибки.
Как ни удивительно, после ссоры они примирились. Вера извинилась за эмоции и обещала рассказать все о маме и об аборте, когда будет морально готова. Василий не стал настаивать на обратном, чтобы ненароком не надавить на болевые точки. Значит, время для полного доверия не настало.