Но теперь Игги был мрачен, и неудивительно — учитывая бурую от крови повязку, закрывающую половину лица.
После штурма приграничной крепости его сначала вовсе оттащили к мертвецам. Кресс ещё вчера не сомневался: оправиться от такой раны невозможно, Игги однозначно не жилец. Уж насколько все люди Шеймуса привыкли к смерти, вечно дышащей в ухо — но от этой потери у многих кошки на душе скреблись.
Однако Игги, всю дорогу без движения лежавший в телеге, сегодня уже сосредоточенно чистил песком ствол аркебузы — пусть молча и без привычной улыбки.
— Ты чего, на штурм собрался?
Юноша зыркнул единственным оставшимся глазом и промолчал.
— Игги, засранец, я к тебе обращаюсь!
Тот беззвучно пошевелил губами — явно выругался, но после всё-таки ответил. Голос Игги был прежним, в отличие от лица: тонким и высоким, почти девичьим.
— Вы же сами видите.
Намерение Игги читалось вполне ясно, но вопрос был не о том. Юноша не носил ни офицерского звания, ни «ржавого» плаща — но позволял себе побольше, чем другие солдаты.
— Ты ещё вчера был почти мёртв. Самое время молиться какому-нибудь богу, а не лезть на стену.
— У меня по-прежнему две руки и один глаз. Вполне достаточно, чтобы стрелять. Я не собираюсь сидеть в лагере. Или поубиваю побольше напоследок да сдохну… или возьму то, что мне теперь должны.
Убивал Игги всегда не хуже прочих, грабежа тоже не чурался, но никогда так об этом не говорил. Видать, увечье парня изменило: хорошо бы только на время. Ангус вздохнул. Он, может, и хотел запретить Игги идти в бой. Но…
Настрой солдата вызывал уважение. По правде говоря, Ангус не был уверен, как вёл бы себя на месте Игги. Тяжкие увечья — не редкость. За ними следовало годичное жалование, а дальше либо работа некомбатанта, либо иная дорога на остаток жизни.
Но бывало и так.
— Ну, чего тут скажешь… Не потянешь — не обессудь: из жалости в строю не держим. Если сможешь сражаться, как раньше, то сражайся. Хорошая заявка на плащ.
— Да плевать: как капитан решит. Дадут плащ — хорошо. Но я бы предпочёл глаз.
Плащ, помимо почёта и свободы от худшей работы, означал двойное жалование и преимущество в дележе трофеев. Хоть что-то хорошее: золото способно скрасить любую жизнь…
Времени на разговоры по душам не было, и в собеседнике Игги явно не нуждался. Ангус зашагал прочь в несколько подпорченном настроении.