К сожалению, его центурия была хороша лишь для того, чтобы пугать обывателей. Пер и сам это отлично понимал. Стоило солдатам столкнуться с организованным сопротивлением, да к тому же при поддержке пусть и маленькой, но артиллерии – и весь их боевой дух куда-то испарился. Осталась только кучка испуганных вооружённых людей, даже не способных выполнять боевые задачи…
Будь у Пера в запасе пара месяцев, он бы живо поправил это дело. Вот только никто ему столько времени не дал. И теперь ему приходилось орать на подчинённых, чтобы те хотя бы не бросали оружие. Вот только единственным, кто по-прежнему стрелял, остался сам Пер. А единственной его жертвой оказался на диво наглый солдат, решивший послать командира центурии…
Пушка сделала ещё три выстрела. Это снова одни преступники палили по другим преступникам. Где-то вдалеке вяло пели рожки тревоги, призывая когорту СоЗаМаО к бою.
А старая паровая баржа стремительно удалялась от пирса, выплёвывая в воздух облака чёрного угольного дыма. Колёса крутились всё быстрее и быстрее, с плеском опуская лопасти в воду…
На пирсе остались лишь вторая группировка преступников. А Перу уже надоело орать и кричать. Он увидел, как оставшиеся нарушители перебегают на небольшой паровой баркас, стоявший в грузовой части порта. Подняв винтовку, центурион прицелился и сбил одного, а затем и второго беглеца. Их товарищи ответили ему хаотичной, но упрямой стрельбой.
– Никогда!.. Я не видел!.. Такого позорища!.. – ревел Пер, снова и снова щёлкая винтовочным затвором.
Последнюю пулю он всадил в припозднившегося врага, бегущего к баркасу от пассажирского парохода. Стоило ему потянуться к подсумку за новой партией патронов, чтобы перезарядить магазин, как что-то сильно ударило его в бедро. Нога сама подкосилась, и Пер оказался на земле. Его ранение должно было окончательно подкосить бойцов центурии, но внезапно случилось маленькое чудо…
Воспряв духом, солдаты принялись палить по баркасу, подбадривая себя криками. И это заставило оставшихся преступников спешно отдать швартовы и покинуть пристань. Центурион перевернулся на живот, преодолевая боль, и бессильно наблюдал, как негодяи убегают от возмездия.
Конечно, несколько мёртвых тел на пристани грели ему душу, но они не могли искупить ни гибели солдат, ни всего позора, испытанного командиром солдат СоЗаМаО…
Особенно сильную боль доставляло то спокойствие, с которым действовали эти криминальные элементы. И тем более обидным оно выглядело в сравнении с регулярными войсками СоЗаМаО… Перу особенно запомнился чемодан с обивкой из розоватой кожи, который кто-то кинул прямо на палубе баркаса. Этот чемодан стоял там и просто издевался над ним, отважным командиром целой центурии…