Хотя Эзеулу не спрашивал о подробностях, он и без того знал, что тут наверняка замешан Офоэду. Эзеулу тысячу раз повторял, что в этом малом, Офоэду, нет ни капли человеческого достоинства. Всего два года прошло с того дня, когда он воплями «Пожар!» поднял ложную тревогу, заставив всех односельчан опрометью кинуться к усадьбе его отца, за что тот, человек небогатый, должен был отдать в виде штрафа козу. Сколько раз Эзеулу говорил Обике, что это неподходящий друг для человека, который хочет чего-то добиться в жизни. Но сын его не послушался, и сегодня от них обоих столько же проку, как от гнилых кокосовых орехов и разбитой ступки.
Поначалу два друга, направлявшиеся к своим сверстникам, шагали молча. Обика ощущал какую-то пустоту в голове – она словно окоченела от ночной росы. Но ходьба разогрела его, и он снова начал чувствовать свою собственную голову.
За очередным поворотом узкой старой тропы они увидели впереди широкую просеку – начало новой дороги. Она открылась перед ними, точно светлый день после мрака ночи.
– Что ты скажешь о той дряни, которой опоил нас Мадука? – спросил Офоэду.
До этого они ни словом не обмолвились о вчерашнем происшествии. Обика вместо ответа издал какой-то неясный звук, нечто среднее между стоном и вздохом облегчения.
– Это не было чистое пальмовое вино, – продолжал Офоэду. – В него подмешали каких-то сильнодействующих травок. Как подумаю сейчас, очень глупо мы поступили, что отправились в дом к такому опасному человеку. Ты помнишь, сам-то он ни одного рога не выпил.
Обика по-прежнему ничего не отвечал.
– Нет, не буду я ему платить эго нели.
– Неужели ты собирался платить? – удивленно спросил Обика. – По-моему, все, что мы говорили вчера, говорилось не всерьез – чего не наплетешь, хлебнув пальмового вина.
Теперь они вышли на готовый отрезок новой дороги. Здесь человек чувствует себя затерявшимся, как маисовое зернышко в пустом мешке из козьей шкуры. Обика переложил мачете из левой руки в правую, а мотыгу – из правой в левую. Ощущение, что ты находишься на открытом месте и виден со всех сторон, рождало настороженность.
Так как новая дорога не вела ни к источнику, ни к базару, Офоэду с Обикой мало кого встречали по пути, лишь время от времени им попадались идущие из лесу женщины с тяжелыми вязанками дров.
– Что это такое я слышу? – спросил Обика.
Они подходили к старому корявому дереву агбу, от которого в беззаботное время после уборки урожая начинали свое путешествие ночные духи Оньекулум с богатым запасом песен и сплетен.
– Я сам собирался тебя спросить. Похоже на похоронную песню.