В тот же день вечером Кларк с Уэйдом снова поехали в больницу. Ни больного, ни доктора им повидать не удалось, но сестра Уорнер сказала, что перемены к лучшему нет. Впервые с того момента, когда все это началось, Тони Кларк ощутил тревогу. Обратно они ехали в молчании.
Когда Кларк вернулся, возле его бунгало дожидался судебный посыльный.
– Доббавеча, сэр, – сказал посыльный.
– Добрый вечер, – ответил Кларк.
– Колдун из Умуаро пришла. – В голосе посыльного звучал такой страх, словно он извещал о появлении в деревне оспы.
– Не понимаю.
Посыльный изложил свое сообщение более подробно, и только тут до Кларка дошло, что тот говорит об Эзеулу.
– Запри его до утра в арестантской, – сказал он в дверях бунгало.
– Масса сказал – я сажай его арестанка?
– Да, именно это я сказал! – закричал Кларк. – Ты что – глухой?
– Не так, чтобы я глухой, сэр, но…
– Убирайся!
Посыльный распорядился как следует подмести в арестантской и постелить в ней новую циновку, чтобы это помещение можно было принять за комнату для гостей. Затем он отправился к Эзеулу, который все время после прихода просидел с Обикой в здании суда, и вежливо заговорил с ним.
– Большой белый человек болен, но другой белый просил передать, что он приветствует тебя, – солгал он. – Он говорит, что сейчас уже темно и он встретится с тобой завтра утром.
Эзеулу не удостоил его ответом. Он последовал за посыльным в темную арестантскую и сел на циновку. Обика тоже сел. Эзеулу вынул свою бутылочку с нюхательным табаком.
– Мы пришлем тебе светильник, – сказал посыльный уходя.
Вскоре после этого в хижину вошел Джон Нводика с женой, которая несла на голове небольшую поклажу. Она поставила ее на пол, и оказалось, что это целая гора толченой кассавы и миска похлебки из горького листа. Джон Нводика скатал шарик фуфу, окунул его в похлебку и проглотил, показывая тем самым, что пища не отравлена. Эзеулу поблагодарил его и его жену (которая, как выяснилось, была дочерью друга Эзеулу из Умуагу), но от еды отказался.
– Не пища теперь у меня на уме, – промолвил он.
– Пожалуйста, поешь хотя бы немного – хотя бы один шарик фуфу, – упрашивал сын Нводики.
Но старик не дал себя уговорить:
– Обика поест за нас обоих.
– Склеванное курицей не попадет в желудок козы, – настаивал Джон Нводика, но старый жрец так и не притронулся к пище.
Снова вошел посыльный с масляным светильником, и Эзеулу поблагодарил его.
По возвращении домой капрал Мэтью Нвеке, ходивший в Умуаро вместе с другим полицейским, застал своих жен плачущими, а единственную комнату своего жилища – битком набитой народом. В его голове пронеслась тревожная мысль о маленьком сынишке, болевшем корью. Он бросился к циновке, на которой лежал малыш, и притронулся к нему рукой – ребенок был жив.