Эзеулу достал свой толченый табак и отправил по понюшке в каждую ноздрю для прояснения мозгов. Теперь, когда Обика снова заснул, он мог свободно и неторопливо поразмыслить обо всем. Он опять вернулся мыслями к своей безуспешной, пускай и мимолетной, попытке найти на небе дверцу новой луны. Выходит, даже в родной деревне его матери, в которую он регулярно наведывался мальчиком и юношей и которую, если не считать Умуаро, он знал лучше, чем любую другую деревню, – даже здесь он был вроде как на чужбине! Это рождало в нем ощущение утраты, одновременно щемящее и приятное. Он на время утратил свое положение верховного жреца, и это было мучительно; но такая временная утрата после восемнадцати лет жречества была вместе с тем и облегчением. Вдали от Улу он чувствовал себя так, как чувствует себя, наверное, ребенок, чей строгий отец отправился в долгое путешествие. Но особое удовольствие доставляла ему мысль о том, как он отомстит; мысль эта внезапно возникла у него в голове, когда он слушал речь Нваки на базарной площади.
Всем этим размышлениям Эзеулу предавался для того, чтобы отвлечься. Это помогло ему оправиться после потрясшего его кошмара. Сейчас Эзеулу снова начал вдумываться в его смысл, и ему стала ясна одна вещь. Его ссора с белым человеком – пустяк по сравнению с тем спором, который он должен разрешить со своим собственным народом. Сколько лет предостерегал он умуарцев: не позволяйте, чтобы кучка завистников вела вас прямо в дебри. Но они затыкали себе уши пальцами. Они продолжали предпринимать один опасный шаг за другим и вот теперь зашли слишком далеко. Слишком много они присвоили, чтобы это осталось незамеченным владельцем. Теперь предстоит борьба, потому что, пока мужчина не схватится с одним из тех, кто проторил тропу через его возделанное поле, другие не перестанут ходить по ней. У Эзеулу затрепетали мускулы от предвкушения битвы. Пусть белый человек задержит его тут не на день, а на год, и его божество, не найдя Эзеулу там, где он должен быть, призовет умуарцев к ответу.
Следуя указанию капитана Уинтерботтома насчет того, что Эзеулу нужно поставить на место и научить его быть вежливым с Британской администрацией, Кларк отказался принять его на следующий день, как обещал Эзеулу главный посыльный. Он отказывался принять его в продолжение четырех дней.
Когда утром на второй день болезни Уинтерботтома Кларк с Уэйдом ехали в больницу в Нкисе, они заметили у обочины дороги жертвоприношение. Такие придорожные жертвоприношения не были им в диковинку и они не обратили бы на это никакого внимания, если бы оно не поразило их своей непомерной щедростью. Уэйд остановил машину, и они подошли посмотреть. Вместо обычного белого цыпленка были пожертвованы два крупных петуха. Другие предметы жертвоприношения были такие же, как обычно: молодые желтоватые пальмовые побеги, срезанные с верхушки дерева, глиняная чаша с двумя дольками ореха кола и куском белого мела. Но все это двое белых рассмотрели позже. Первое, что бросилось им в глаза, когда они подошли ближе, была двухшиллинговая монета.