Ее тонкие пальцы скользнул по его животу, вытащили рубашку из брюк и оцарапали кожу над поясом. Габор не выдержал. Стиснул зубы и толкнулся бедрами к ее животу. Если она сейчас не замолчит, то он трахнет ее прямо у стены, и плевать на все. Член разрывало от боли, а яйца ныли так, словно он не кончал целую вечность. Ему нужно быть в ней! До изнеможения долго долбить податливое и согласное на все тело, слушать, как член хлюпает в ее влагалище, а яйца бьются об упругую задницу. И так до тех пор, пока оба не сойдут с ума, перестав осознавать, где находятся и что происходит вокруг. Чтобы она затопила его своими соками.
Эти фантазии только подлили масла в огонь. Член болезненно пульсировал, изводя его необходимостью кончить. Но еще ему нужно было слышать. Каждое ее слово, каждое признание. Что он заводит ее так же, как и она его. Что с ним она становится такой же безумной, как и он с ней.
– На тебя действует мой запах? – Он сгреб ее волосы в кулак. – Хочешь сказать, уже возбудилась?
Олеся опалила его сосредоточенным и каким-то недоверчивым взглядом. Как будто ей больно.
– Да. Сразу же… Ты мне не веришь?
Проклятье! Он был всего лишь мужчиной… Мужчиной, одержимым своей женщиной. Такой идеальной, что не могла быть настоящей. Она его понимала, чувствовала и поддерживала. Не боялась демонской крови внутри и не осуждала за историю его семьи. Кто выдержит рядом с такой? Никто.
Он не мог не спровоцировать ее на что-то, что – он знал – добьет его окончательно.
– Не верю.
Они смотрели друг другу в глаза, словно это была схватка. Молчаливая битва. Схватив его за руку, Олеся прижала его ладонь к своему животу и направила вниз, за пояс брюк. Кое-как расстегнув их другой рукой, она повела его ладонь еще ниже.
Габор замер, возбужденный до предела. Прикосновение к ее шелковистой разгоряченной коже было подобно касанию языков пламени. Больно до помутнения рассудка, но так необходимо, чтобы согреться. Она опустила его руку к развилке между бедер, и вот он уже смог ощутит мягкие волоски.
– Потрогай, какая я влажная. Кажется, твои штаны навсегда испорчены.
Олеся вела его ладонь прямо к горячим складкам, которые оказались набухшими и буквально истекали шелковистой влагой. Да… влажная. Настолько, что его пальцы стали мокрыми и могли беспрепятственно скользить по ее плоти, лаская. Вот только он хотел еще больше. Чтобы она текла у его рта.
Олеся застонала, когда его пальцы уже самостоятельно скользнули дальше, раздвигая складочки и поглаживая между ними. Она была такой нежной мягкой и набухшей там. Он сдохнет, если не попробует ее снова. Пусть кончит ему в рот, сочась ароматной горячей влагой. Невероятная. А он и вправду стал наркоманом. Желание трахнуть узкое влагалище языком превратилось в потребность, в навязчивую идею.