– Вы правы, прелестная Адрианна. Конечно, вы правы. Все мы служим людям. Но крестьянин никогда не сравняется с королем. Не думаю, что моей дражайшей Генриетте будет комфортно с этими неотесанными дикарями. Это совершенно неподходящее окружение для принцессы. Да и для вас тоже. Я все же советую вам, госпожа Адрианна, избрать более достойную публику.
Вот же козел. Неудивительно, что народ его не любит. С таким-то отношением к простым людям. Олеся уже ненавидела этого самовлюбленного козла. Пусть забирает свою «дражайшую Генриетту» и катится отсюда.
– Вы предлагаете нам взять свое слово обратно и закрыть двери перед людьми, которых пригласили? – Тон Адрианны звучал холодно.
– Более того: я настаиваю на этом. Не могу поверить, что Габор устроил всю эту красоту для крестьян. Ох, я понял! Это для моей милой Генриетты. Дорогая, тебе нравится, как тут все украшено?
– Да… Довольно мило… – Томный голос, нарочито растягивающий гласные, звучал так, словно его обладательнице было невыразимо скучно.
Олеся впилась ногтями в кожаную обложку. Его дочь. Оказывается, она тоже была здесь. Голос звучал молодо. Стоило признать, что он был красивым. Если бы не нотки превосходства над всеми.
Олеся ничего не могла поделать с лютой ненавистью, зарождающейся где-то глубоко в животе. Как бы она не была уверена в чувствах Габора, но появление рядом с ним любой женщины превращало ее в злобную бешеную ведьму. От злости хотелось взвыть. Сколько у нее еще будет соперниц? Сколько боев за господаря придется выстоять? Да, она уверена в нем. Но ревность – то пламя, которое не загасить никакой водой. Олеся знала: чем сильнее она будет любить Габора, тем яростнее станет ревновать.
– Какое же чудо произошло в вашем роду? – А принцесса явно неглупа – зацепилась за те слова, на которые сама Олеся даже не обратила внимание. Интересно, красива ли?
Последовала заминка, и Олеся могла лишь гадать, что происходит за пределами ее укрытия.
– Морозный Дед даровал нашей дорогой Маргит надежду на исцеление – она теперь может говорить. К сожалению, рассудок ее все так же слаб, но мы не теряем надежды. – Адрианна отвечала, не хотя, словно уже успела пожалеть о сказанном.
– Это действительно настоящее чудо. – Томный голос принцессы звучал совсем рядом. – Я, конечно, слышала о бедняжке и о том, как тяжело господину Миклошу с ней приходится. Помните, отец, госпожа Танильдис рассказывала, что несчастная надела платье прислуги, измазалась сажей и пошла в окрестную деревню пугать детей. Госпожа Танильдис, конечно, та еще сплетница, но это и впрямь так грустно. – Голос Генриетты сочился фальшью. Она наслаждалась чужой бедой. Издевалась и получала от этого удовольствие.