— Истинный воин имеет только одного судью своей чести, и это он сам. Решения, которые он принимает, и как эти решения осуществляются — отражение того, кто ты есть на самом деле. Ты никогда не сможешь скрыться от себя самого. Ты тот, кто ты есть.
— Отлично сказано. Ты обладаешь очень глубоким пониманием чести, мой мальчик. Не потеряй его, — дед смотрел на меня и довольно улыбался, а я не понимал, откуда это во мне. Почему, глядя на какую-то мазню, я увидел и почувствовал все это. «Потому что ты идешь правильным путем. Именно твой путь показывает твое настоящее лицо. Сколько бы у тебя ни было масок, будь честен с собой, и именно тогда ты поймешь, кто ты». Спасибо тебе, внутренний голос. Сейчас я был ему в кои веки по-настоящему благодарен, а судьи единогласно подняли флаг идеального исполнения.
Лифен, личный слуга Хвана, принес ему футляр и, встав на колени, держал его на вытянутых руках. Медленно, словно преодолевая давление, он двигался к своему слуге. Положив руки на футляр, он замер, а потом резким движением открыл его, достав оттуда длинную флейту — сяо. Черная лакированная флейта была длиной, наверное, около метра, может, чуть меньше.
Поднеся ее к губам, он снова замер на несколько мгновений, а потом, закрыв глаза, начал играть. Медленная, тягучая мелодия шла волной. Я ощущал, как музыка проникает в каждую частичку моей души. Я словно видел, как огромные волны, на гребнях которых танцуют изменчивые духи моря, неспешно катятся по океану, готовые смыть любого на своем пути. Как в потоках ветра играют непостоянные духи воздуха. Как они начинают интересоваться друг другом, как игра ветра вплетается в танец воды.
Тональность флейты изменилась. Теперь в мелодии слышалась надвигающаяся угроза. Танец воды и ветра начал набирать силу.
— Песнь шторма, — голос деда выбил меня из транса. — Тебе не стоит впитывать эту мощь. Скоро он ударит так, что у половины людей пойдет кровь ушами и носом, и это будет лишь фон, — я непонимающе смотрел на деда, а тот продолжал. — Его отец был мастером-музыкантом, как и отец его отца. Дядя Хэй любил море. Он мог игрой на флейте успокоить любой шторм, Хван куда слабее, но талант к музыке у него тоже есть. Быстро открой рот.
Стоило мне это сделать, как по площади прокатилась волна энергии. Давление на глаза и барабанные перепонки поражало. Казалось, еще секунда и у меня лопнут все капилляры в глазах. А дед стоял и улыбался.
— Ну ты и сволочь, младший брат, — эти слова звучали с восхищением.
— Дедушка, что он сделал? — проморгавшись, я пытался понять, почему дед улыбался.