— Ну, почти, — я сделал вид, что засыпаю.
«Не рассказывать же мне было, что в той жизни я встречался какое-то время с тренершей по фигурному катанию. Кстати!»
— Кстати, — я резко проснулся. — Есть же прекрасная методика, чтобы поставить всем девчонкам и парням тройные и четверные прыжки. Завтра у вас тренировка после нашего хоккея? Вот и прекрасно. А сейчас иди ко мне…
На искусственном льду торпедовского дворца спорта, куда мы вернулись с Борей Александровым, шум и крик стоял не меньшей чем на хоккейном матче. По всей площадке носились девчонки в синих спортивных костюмах, и повсюду разносился, усиленный колонками, звонкий голос главного тренера, невысокой молодой женщины. Между прочим, крепкие выражения, которыми наш Сева Бобров пренебрегал, здесь сыпались одно за другим.
— Аж уши вянут, — шепнул мне на ухо Александров и помахал рукой своей первой подружке в этом незнакомом для себя городе фигуристке невысокой и миниатюрной Алёнке.
— Даже мне смотреть страшно, — поморщился я, когда очередная хрупка девушка без защитной амуниции грохнулась на лёд.
— Почему на тренировке посторонние? — Подъехала к бортику и спросила главная тренер этих бесстрашных барышень.
— Здравствуйте, я Иван Тафгаев. Это тоже наш торпедовский хоккеист, — указал я на Бориса. — У меня есть хорошая идея, как всем вашим воспитанницам поставить все тройные прыжки.
— Вам что, заняться нечем? — Усмехнулась тренерша. — У вас игра завтра с Ленинградом, вот идите и готовьтесь к ней.
— Вы хотя бы выслушайте, — пробурчал обиженно «Малыш». — Чего сразу рот затыкать.
— Ты, Борис, неправ, — сказал я своему молодому другу, как в 88-ом году Егор Лигачёв Борису Ельцину на партийной конференции в Москве. — Если здесь кому-то не нужны золотые Олимпийские медали, то так сразу и скажите. И нечего нам морочить голову.
— Пять минут перерыв! — Крикнула в микрофон тренерша. — Ладно, слушаю, всё равно не отстанете.
Кроме главного тренера послушать нас тут же подъехали и хитро улыбающиеся спортсменки. Некоторые из девчонок тихо шушукаясь, косились то на меня, то на свою мигом покрасневшую подругу Женьку.
— Устройство для постановки многооборотных прыжков называется «удочка», — я взял клюшку, которую всегда крепил к баулу с формой, и вытянул её черенком вперёд. — Допустим — это она.
— Удочка, — добавил Александров.
— На конец её, — я почесал затылок и развернул клюшку крюком вперёд. — Так даже будет лучше. На конец крюка крепим небольшой страховочный ремень, а потом к ремню металлическую планку, от которой идут ещё два ремня, которые уже фиксируются на поясе фигуристки. Работает это так, я еду параллельно спортсменке и держу её на удочке, она выполняет прыжок, а я её в воздухе поддерживаю и страхую. Как итог и волки сыты, то есть прыжки тройные разучены, и фигуристки целы.