— А многие в детстве мечтали стать лётчиками и космонавтами, — совершенно серьёзно заметил командир экипажа.
— Было что-то такое, писали в школе сочинения на тему «Кем я хочу быть?», — поддакнул я. — Лично я сразу написал, что хочу в будущем стать клоуном. Что тогда в классе началось — смех, крик, срочно родителей в школу…
Я хотел было рассказать смешную историю, как водил деда к классной руководительнице, а до этого в парикмахерскую и в магазин покупать «пиджак с карманами». Но вовремя опомнился, что это у меня в той жизни был дед, а здесь я из детского дома.
— Чего они в школе так всполошились? — Удивился второй пилот.
— Да, была в классе у нас Зазнайкина, точнее фамилия у неё была Зайкина, но все звали Зазнайкиной. Встала она и сказала: «Стыдно тебе должно быть, Тафгаев. Все будут социализм строить, а ты над нами, значит, будешь смеяться». А я возьми да и ляпни: «Это, смотря как будете строить!» У классной чуть инфаркт не случился. Из пионеров меня на неделю турнули. Но потом, чтоб отчётность не портил, обратно галстук заставили надеть.
И тут вдруг я заметил, что капитан и его второй помощник как-то напряглись. И вспомнил, что я сейчас не в бандитских девяностых и не в жирных нулевых, а в самом эпицентре брежневского застоя.
— В общем, перевоспитала меня тогда школьная общественность, наставила на путь истинный, — прокашлялся я. — Я даже с этой Зазнайкиной целовался, когда постарше стал. Кстати, из парней ни лётчики, ни космонавты не получились. Кто-то спился, кого-то убили, кто-то шоферит по дорогам страны. А девчонки, вместо киноактрис, почти все пошли по торговой линии работать.
— Да, детские мечты, это как первая любовь — безответны, — вдруг выдал глубокомысленный тезис капитан самолёта. — А твоя-то мечта сбылась?
— Мечта — пока нет, — я тяжело вздохнул. — Но работаю сейчас по специальности. Веселю людей, махая клюшкой на хоккейном льду.
— А что ж ты, Иван, из «Торпедо» уходишь? — Спросил второй пилот.
— С «командиром экипажа» не сработался, — ухмыльнулся я. — Не буду вам больше мешать. Пойду, посплю перед посадкой.
«И здесь уже, в самолёте, все всё знают! Сейчас ещё в Горьком каждый будет интересоваться — а почему? — подумал я. — Ничего, у меня нервы крепкие!»
* * *
К родимой общаге на проспекте Ильича из аэропорта «Стригино» меня доставил наш клубный «ЛАЗовский» автобус. На выходе я в сотый раз уверил начальника команды Михал Дмитрича, что в понедельник в 18.00 буду как штык «на ковре» у директора завода. Тем более без баула с хоккейной формой и экипировкой, которую я должен был сдать завтра в понедельник в профком предприятия, мне не подпишут обходной лист.