И меня не волновало то, что я младенец. Теперь, я прекрасно понимаю, почему людям отшибает память бытие в этом возрасте, но готов пройти этот путь в любом виде и формате, просто потому что умер. Умер в своем мире. Головная боль в последние дни навсегда останется со мной, а потому то, что я вижу вокруг, ну никак не может быть глюком. Да и потом: я дышу, чувствую, вижу и слышу мир вокруг. Радуюсь, как самый простой ребенок женщине нежно кормящую меня грудью и подарившей второй шанс. И не важно, чем является мир вокруг, пусть даже это будет бредом, ведь у меня впервые появилась надежда на действительно счастливую жизнь.
***
Рано я обрадовался. Ой, рано. Настоящие «сюрпризы» меня ждали впереди. Одним из них, является местный язык, который был достаточно сложен, но слава Силе, и достаточно многогранен для построения сложных конструкций. А еще меня мама отдельно учит языку Тогрутов. Этот, с позволения сказать язык, был не в пример сложнее общего, ибо помимо простых звуков создаваемых голосовыми связками, включал в себя рыки, писки, клацанья языком о зубы, и все это в одном флаконе. И знаете что? Этот язык определенно вызывал у меня симпатию! Он поражал своей красотой и многогранностью, а уж, какие порой мама выдавала предложения, я аж заслушивался.
Вот сидел, и внимательно следил за тем, как шевелятся её губы, при произношении сказок из книг. Без преувеличения, завораживающее зрелище. А уж как можно обругать своего оппонента — вообще песня.
***
— Ну. Давай. Шажок. Еще шажок. О-оп! — плюхнувшись в мамины руки, расслабляюсь. Кто бы мог подумать, что учиться ходить, такое тяжелое занятие? Я вот — в жизни бы не подумал. А теперь вот, заново учусь передвигаться. Хотя, откровенно говоря, получается так себе. Вот на четвереньках — это да, это могу. А на ногах… только если с поддержкой.
Между тем, меня разворачивают и снова ставят на землю, после чего в паре сантиметров протягивают руки, что бы я к ним шел.
— «Что?! Опять?»
— Ну? Давай, — она приглашающе подзывает к себе. — Давай, — мягким бархатным голосом, подзывают меня на тогрутском языке.
— «У-у-у-у…» — мысленно стону, но пытаюсь пройти.
Шлёп!
Так, не хныкать. Не хныкать! Плевать на боль, я маленький, но гордый мужчина! Да. Меж тем, меня подхватили на руки и заглянули в глаза. Мама улыбалась и умилялась, глядя в мою серьезную морду, утирая большими пальцами накатившие слезки. Да что со мной такое, я же могу держать себя в руках!
— Ути, мой хороший, вижу ты настроен серьезно. Давай еще раз? — и меня ставят на пол, но придерживают. Давай, Шейд, я могу. Я могу!!! Ша-а-ажок. Еще ша-а-ажок…